Я был счастливее всех, пока я не знал любви.
В молитвах и трудах мои проходили дни.
И голос земных страстей, казалось, во мне заглох,
И душу мою всецело занял Бог... После смерти Лили прошли долгие семнадцать лет. Она в школе была для меня светом, путеводной звездой, ради которой я готов был на все, но она перестала светить мне, она ушла сиять к другому человеку, к моему врагу. Более яркому, более сильному, более смелому, более лучшему… Ушла и поплатилась за причиненную мне боль своей жизнью, не нарочно, но так было угодно Тёмному Лорду, так было угодно Альбусу Дамблдору…
Все эти годы я не знал огня любви и страсти, после Лили все женщины стали для меня на одно лицо, я был всецело увлечён познаниями Тёмной магии, всех азов зельеварения, днём и ночью штудировал книги, выводя новые формулы и правила, собирая знания и скапливая их в себе. Занимался двойной агентурой, оставаясь при этом тёмной лошадкой на обоих фронтах, на какие-то там глупые чувства не оставалось ни минуты драгоценного времени. Мужские потребности время от времени беспокоили мою плоть, но я умело гнал от себя все ненужные желания, изредка прибегая к услугам продажных женщин. Я ловко выполнял поручения, как первого своего хозяина, пока он стремился к безграничной власти, так и второго, до его смерти. И даже после неё я делал всё, что он требовал от меня, помогая Поттеру и его друзьям.
О, Боже правый, моя вина:
Люблю - только этим душа полна.
А сейчас всё сбилось с намеченного прочного пути. Сейчас всё смешалось в ощущениях этого мира. Закончилась война с Волан-де-Мортом, Поттер сумел его убить своим коронным Экспелиармусом, но для меня борьба начинается вновь. Я мечтал, что уйду в тень, и продолжу познавать неоткрытые мне тайны тёмной магии. Но теперь я опьянён, я влюблён, словно безмозглый мальчишка, в ту, которую игнорировал в школе, в ту, что могла одним своим видом вывести меня из себя, в ту, что младше меня на двадцать лет, больше половины моей жизни. И даже Мерлин не в силах мне помочь. Горит в груди огонь и тиски боли сжимают её, с трудом пропуская воздух. Люблю, безумно и дико, только этим сейчас полон рассудок мой.
Я в женщинах видел зло, орудие сатаны,
Я не пускал их даже в мечты и сны.
И так продолжалось мое безгрешное житье,
Но вот я открыл окно - и увидел ее.
Столько лет я жил с мыслью, что от женщин исходит только злоба, боль и любовь к другим, но не таким, как я. Их хитрые уловки, их изворотливая месть, их главная сила – беспощадная красота сокрушали мужчин на каждом шагу, будто бы этих искусительниц создал сам дьявол на нашу погибель. Я не верил ни одной из них, я остерегался всеми возможными способами. Гнал от себя любую возможность сближения хоть с одной из них, полагая, что мой удел – быть одиноким всю жизнь, таким образом спасти себя от мук ещё одной неразделённой любви, от всех мук отчаяния и горя. Закрывал сознание от их образов на ночь, не впуская ни одну, даже самую обольстительную, в свои тёмные сны. И жил бы так ещё долго, если бы случайно не увидел её другой…
Пять коротких дней прошло после победы над Тёмным Лордом, пять долгих дней, как не стихают гимны во славу великого и могучего Гарри Поттера и поминальные речи о тех, кто не дожил до «этого счастливого момента». Да, Поттер, Блэк и Люпин были бы очень счастливы…
Мою уединённость после нескольких часов работы по восстановлению Хогвартса и его защиты потревожила Минерва(теперь все считали меня героем), она постучалась в мою закрытую дверь со словами:
- Северус, к нам через два часа пребывает делегация из Министерства, только что прилетела сова, необходимо всем учителям и студентам спуститься вниз, а директору в первую очередь, - вежливо подчеркнула она.
Отказаться было невозможно, игнорировать тем более, и я согласился, не зная ещё того, что меня ждёт. Мы должны были встретить их у главных дубовых дверей не полностью восстановленнго Хогвартса. Я вышел вперёд.
Погода стояла солнечная, было безветренно, я был спокоен и холоден, выглядел скорее уставшим, чем счастливым. Где-то сзади маячил Поттер со своей свитой. Он был тоже спокоен, скорее оживлен, чем убит горем потерь. За моей спиной горой стояли Минерва и Филиус с Хагридом. Они были возбуждены и заметно нервничали. Я оглянулся на своих студентов, на тех ребят, что защищал весь прошлый год, подбадриваясь их взглядами, и вдруг встретился глазами с ней, едва наши взгляды встретились и она чуть улыбнулась в ответ…
Это было, как сильный удар маггловского тока, он прошёл через всё тело, задев жизненно-важный орган – сердце, и чуть не вырвался наружу воем обезумевшего зверя. Тогда собрав всю волю в кулак, я повелел себе отвернуться от неё, с данной секунды понеся самую сильную из своих потерь, я потерял прежнюю хладнокровность, будто бы где-то подхватил смертельную лихорадку, меня всего затрясло. Весь день прошёл, будто в бреду. И ночью я лишился заветного сна.
О, Боже правый, моя вина:
Люблю - только этим душа полна.
Вот уже почти неделю я не покидаю своих подземелий, несколько дней я медленно умираю с её именем на губах, лелея в памяти её до безумия фееричный образ. Все свои муки я могу снять несколькими глотками зелья «Сна без сновидений» и выкинуть мысли в Омут памяти, но я не могу. Раньше я никогда не страдал мазохизмом, но сейчас эта боль приносит с собой сладостные муки, от которых закипает в жилах кровь, мутится сознание и в этот момент я готов на всё. Несколько раз встревоженная Минерва появлялась в камине, беспокоясь о моём самочувствии, но я говорил, что всё хорошо и прекращал связь. Стучалась мадам Помфри, но и её я отсылал обратно…
Невысокая стройная фигурка, непослушные каштановые волосы, раскинувшиеся по плечам, карие бездонные глаза невинного ребёнка, познавшего все ужасы войны – этот образ преследует меня и днём, и ночью. Закрываю глаза и вижу её, открываю и снова она передо мной в самых обольстительных позах, манит меня к себе. Кругом идёт голова, но я желаю только одного: чтобы эти видения и образы превратились в явь. Я отдам всё, что у меня есть, за их воплощение.
Я думал, я, как скала, неколебим и тверд,
И вот этот камень весь источен и стерт.
Проснулся спящий вулкан и сжигает меня живьем,
И в нем моя гибель, и счастье тоже в нем.
После гибели Лили я стал считать себя более сильным, не способным на расточительные и губительные чувства человеком. Малфой и Лестрейндж, Люпин и Поттер - они любили, страдали, ревновали, боялись за жизни любимых, я же уже перебоялся всего, потеряв ту единственную. Я опасался в полной мере только одного, что тот же Поттер не сможет убить Лорда, или всё-таки хозяин окажется быстрее и сильнее, чем мальчишка. Но, слава Мерлину, я глубоко заблуждался в способностях первого.
Многие годы меня интересовали более земные вещи, более опасные, но завораживающие моё сознание, необходимые мне для спасения своей и чужих жизней. Непростительные заклятия и смертельные яды, восстанавливающая и поддерживающая магия и противоядия – я хотел знать всё. И не жалел ничего на приобретение новых знаний.
Но теперь всё полетело к чертям. Не помогают книги, образ этой гриффиндорки просачивается даже сквозь их строки, процесс варки зелья бесполезен, я путаю ингредиенты и забываю про помешивания; даже в воде, что кипит в котле, я замечаю что-то, что напомнило бы мне о ней. В бывший свой кабинет директора я не поднимаюсь, видеть голубые рентгеновские глаза этого старого интригана это не самое приятное, что я могу сейчас себе позволить.
О, Боже правый, моя вина:
Люблю! Да, люблю! Только этим душа полна!
О, Боже правый, моя вина!
Она любит этого долговязого Уизли. А он смотрит на неё такими щенячьими глазами, в которых плескается не только любовь, но и дикая похоть, и она затмевает его любовь. Она на виду у всех милуется с ним, она хочет стать его женой. Она станет его…
А я? Я ведь готов ради неё на всё. Почему я не остановил это наваждение ещё в самом начале?! Я думал, что справлюсь с ним сам, что преодолею его с помощью своей «железной» воли. Ведь я так часто давил его раньше в себе. Что такое любовь, страсть, похоть для меня? Пустые звуки. А теперь это всё: боль, отчаяние, одиночество, бессонница, постоянные муки, которые можно закончить только путём – отсечением заражённого участка.
Сейчас, сидя за столом перед портретом матери, я вспоминаю её всё чаще, она молчаливо смотрит на меня и ласково мне улыбается, не в силах помочь, зная о моей боли. Когда я был маленьким, она часто мне говорила, что «за настоящую любовь надо бороться, она просто так никому не достаётся». В первый раз я дал уйти любимой, уйти с врагом, и второй дам, только теперь с победителем. Тогда Лили выбрала спокойствие и семейный очаг, а теперь другая выберет молодость и большую дружную семью.
Винить нужно только меня, я виноват во всём. Я один, и сгорю из-за своих чувств в этих подземельях, но так мне и надо. Я большего недостоин…
Обними меня! Причини мне любую боль,
Но только позволь мне быть с тобой!
И в жизни, и в смерти, и в вечном огне -
Он вечным раем покажется мне!
Прошло две недели. Я изредка выбираюсь по делам школы из своих подземелий, почти всё управление я передал Минерве, сославшись на свою затянувшуюся болезнь, но категорически отказываюсь от помощи Помфри и колдомедиков. Я счастлив, что не знаю, где она, я умираю от того, что не вижу её уже больше недели. Эти треклятые Поттер и Уизли увезли от меня моё блаженство, моё наслаждение, моё мучение и мою страсть. Когда же она вернётся?!
Я готов пойти на любую боль, на любую жертву ради неё, чтобы она просто прикоснулась ко мне, провела своей нежной рукой по моим волосам, по лицу и шее. Чтобы она почувствовала во мне друга, отца, брата, любовника, любого, только не врага, только не бывшего Пожирателя Смерти, от которого уже не осталось и следа.
Я отдам всё, что у меня есть, лишь бы она была рядом со мной, здесь, за стеной, только бы знать, что она не далеко, только бы знать, что я могу позвать её и она откликнется на мой зов. Жить без неё уже невозможно, и умереть безумно хочется на её руках, смотря ей прямо в глаза, шепча что-то очень важное и испустить последний вздох с её поцелуем на своих губах.
О, Боже правый, моя вина:
Люблю! Да, люблю! Только этим душа полна!
О, Боже правый, моя вина!
Люблю...
Раздался чуть слышный стук в дверь, он оборвал моё сладкое видение. Она была так близко, я уже чувствовал запах её непослушных волос, они пахли мятой и апельсинами, в неярком свете матово поблёскивала её кожа и светились, как огни, глаза, мне оставалось меньше пяти дюймов и я бы ощутил тепло её молодого прекрасного тела. Чертыхнувшись, я приподнялся с дивана, на котором находился всё это время. В висках начали слабо постукивать маленькие вредные молоточки, тело слегка затекло, поза, в которой я лежал на диване, была не самой удобной, из головы ещё не до конца выветрился очаровательный образ гриффиндорки.
- Уходите, мадам Помфри, я же сказал, что я здоров! – мой голос прозвучал хрипло, но она должна услышать меня. Я не собирался открывать дверь, но стук не прекращался, доводя меня до бешенства. – Поппи, я здоров, как молодой единорог, - громче крикнул я, но стук так и не прекратился. Резко вскочив, чувствуя, что закипаю, я преодолел расстояние от дивана до двери за два шага и раскрыл дверь, собираясь чётко и ясно выразить свою мысль по поводу забот непрошеных гостей, но передо мной стояла она.
- Мисс Грейнджер?! – я потерял дар речи. Она и я в одной комнате, без посторонних. Дьявол, я же не смогу сдержаться, чтобы не прикоснуться к ней, я её испугаю и она сбежит от меня, но я мечтал об этом так долго.
- Профессор, - чуть заплетающимся языком от волнения произнесла Гермиона, она была как никогда хороша, с лёгким румянцем на щеках, с горящими глазами, в которых плескалось пламя свечей и чувствовалось, что она сильно чем-то взволнована, - мне нужно с вами поговорить. – Я недоумённо глядел на неё некоторое время, а потом отошёл в сторону, продолжая держаться за ручку двери, пропуская её к себе.
Дверь за ней закрылась, чуть скрипнув, перекрывая её пути к отступлению…
