В этом районе, что находится на окраине Лондона, всегда темнее, чем где-либо ещё. Сумерки опускаются быстро, туман мгновенно обволакивает малолюдные улицы и одиноким случайным прохожим становится здесь не по себе. Этот район славится своей развитой преступностью, за которой бесполезно охотятся и полиция, и сам Скотланд-Ярд, здесь мошенники и душегубы орудуют чаще и более успешно, чем где-либо ещё.

По одной из таких улиц шёл человек – молодой мужчина, больше похожий на тень, ибо был одет он во всё чёрное, сливаясь с окружающим его пейзажем. Шёл немного сутулясь, не оборачиваясь и никуда не торопясь. Руки он держал в карманах своего чёрного длинного плаща, подняв воротник до самых скул. Глаза этого человека были подёрнуты лёгкой дымкой, и с волос капала вода. Его не пугала эта темнота и липкая тишина, но ему было плевать на всё, что творилось вокруг него. У него изнывала душа.

До так называемого дома, что стоял в Паучьем тупике, было рукой подать, но он не захотел аппарировать прямо туда. Мужчина был пьян, но отлично держался на своих двоих. Слегка затуманенный алкоголем разум требовал, чтобы его хозяин вместо обычного перемещения выбрал пешую прогулку. А ему и надо было прогуляться, освежиться, подумать и в сотый раз раскаяться в содеянном. Северус Снейп(а это был именно он) слишком поздно осознал, что совершил сегодня самую большую ошибку в своей жизни, и та треклятая школьная ссора была ещё его не самым большим грехом.

С женщинами ему не везло: с единственной и любимой он сам испортил итак непрочные отношения, а замену ей он и не пытался искать. Она даже по истечении стольких лет оставалась для него самой желанной и такой же недоступной.

А чтобы заглушать нечастые мужские потребности плоти, ему приходилось прибегать к услугам маггловских проституток, и они его вполне устраивали… до сегодняшнего дня.

В первый раз в жизни он воспользовался услугами не просто какой-то там уличной девки, а магической проститутки – метаморфини. Северус знал, что цена за одну её ночь довольно-таки высока, но это не останавливало его, это, наоборот, обостряло желания воспалённого сознания. Договорившись с ней о встрече в шесть(всё это время Снейп не знал, куда себя деть), он предварительно снял недорогой номер в «Городском кентавре», магическом отеле, что был недалеко от его дома, и появился там минута в минуту и в её сопровождении поднялся в номер. Улыбчивый молодой официант через некоторое время к ним в комнаты принес напитки и фрукты и быстро ретировался, не желая мешать клиентам.

Наконец, оставшись с ней наедине, у Снейпа появилась возможность внимательнее рассмотреть её. Девушка имела симпатичную мордашку, худенькую фигурку, плоские, какие-то мальчишеские ягодицы и маленькую грудь, но ему не нужна была ни её настоящая сущность, ни её имя, он пришёл, чтобы воплотить так давно терзавший его образ другой женщины. Сегодняшняя утренняя встреча сломала в нём последнюю грань его сил. Рыжие длинные волосы, зелёные, всегда озорные глаза, точёный носик и мягкий изгиб губ, чуть пополневшая после родов фигурка – вот о чём он мечтал. Это была именно та, кого он всегда желал, и метаморфиня стала ей для него…

Всё остальное происходило будто бы под действием какого-то дурманного зелья. Все его движения, нежный шепот незначительных слов, ласки, допустимые поцелуи были осуществлением всех потаённых его желаний. Он мечтал об этом так давно. А потом, мгновенно, её томное «Северус…», и будто разряд электрического тока прошёл через всё тело прямо в мозг, весь дурман испарился. Прошли горячка и озноб, всё прошло. И Северус понял, что он делает. Снейп отстранился от неё. Он стоял обнажённый посреди комнаты и смотрел на эту Лили. Она была как никогда прекрасна, раскрасневшаяся, соблазнительная, манящая, но это была не она! Это была другая Лили! Плод его воспалённой фантазии…

- Пошла вон отсюда! – злобно бросил ей Северус и, развернувшись, схватив с прикроватного столика свою палочку, поспешил скрыться в ванной комнате. Ему стало вдруг нестерпимо стыдно за свою наготу, и он показался себе таким жалким. Он закрылся и провёл там почти четыре часа, пытаясь смыть с себя все следы своей подлости, сперва с помощью мыла и мочалки с водой, а затем и очищающих заклинаний. И постоянно думал о том, как он смог так поступить? Как он позволил себе такое с ней, с её образом?!

Это произошло только из-за того, что он встретил её сегодня утром. Совершенно одну. Как давно он её не видел?! Год-два или уже несколько лет?! Это неожиданное происшествие вывело его из привычного равновесия, сломало его стержень, так долго и с таким трудом возводимый им внутри себя. Дёрнул его Мерлин отправиться в Косой переулок так рано! Северусу надо было всего лишь проверить его заказ в лавке ингредиентов для новых зелий, и он так неудачно натолкнулся на неё.

Уладив все свои дела, Снейп вышел на солнцем залитую улицу. Косой переулок уже шумел своим особенным приятным субботним гулом, настроение Северуса сегодня было приподнятым, и, вздохнув полной грудью, он решил зайти к мадам Малкин. Новая чёрная мантия ему бы не помешала, потому как та, в которой он был сейчас, уже имела несколько дырок, а замены ей не было. Он чуть постоял, припоминая, где находится этот магазин, а, вспомнив, развернулся в другую сторону. И неожиданно увидел, как из соседней лавчонки вышла она, обворожительная, светящаяся и радостная, что-то несущая в руках. Она появилась одна, без своего мужа и сына(Гарри остался на попечение трём взрослым дяденькам, уж они-то должны с ним справится, по крайней мере, Лили на это очень надеялась). На несколько секунд он перестал дышать, даже сердце стало биться медленнее, и замер, не зная, что делать дальше. «Может, позвать её или подойти к ней?» - мелькнула шальная пугающая мысль в голове Снейпа, но он тут же её устыдился и успел скользнуть в тень ближайшего магазинчика прежде, чем молодая женщина смогла бы его заметить. Она прошла совсем рядом, едва не коснувшись его подолом своей бежевой мантии. Северус следил за ней неотрывно, пока молодая женщина не скрылась в очередной лавочке. Всё внутри него вдруг поднялось, не собираясь опускаться, возбуждение зашкаливало за все мыслимые пределы. Заколдовать её? Сделать так, чтобы на сегодняшнюю ночь она стала его? А после этого возненавидеть себя?! Видеть не просто упрёк в её глазах, а ненависть к себе! Нет, никогда! Ему хватило её укоризненного взгляда ещё в школе, тогда он был так виноват, сейчас этого не должно повториться. Единственный способ снять с себя это наваждение – метаморфиня!

А уже ночью этого дня, после всех произошедших событий, Северус, разбитый, сломленный сидел в грязном маггловском баре посреди каких-то замызганных забулдыг. И он пил. Пил, пил, пил, уже в баре почти никого не осталось, а он продолжал напиваться этой маггловской дрянью, именуемой «лучшим из существующих коньяков». Северус не пытался искать себе оправданий, их просто не было для него. Он сидел, низко склонив голову и уставившись в наполовину пустой стакан. Горечь и боль давили на него, и он не знал, куда от них можно деться, чтобы они, наконец, оставили его в покое. Уже начала болеть голова, и перед глазами уже заплясало лицо толстощёкого бармена, а он всё ещё продолжал сидеть там.

Было три часа ночи, когда бар, наконец, закрылся, и Северус решил направиться домой. Первые шаги дались ему нелегко, голова очень сильно кружилась, и к горлу подступал неприятный ком. Его мутило от пропущенного внутрь себя алкоголя, от совершённой гнусности, от осознания того, что он убог и совершенно несчастен, и через пару шагов он избавился от выпитого. Стало гораздо легче. Достав палочку, он окатил себя водой, и, поднявшись на ноги, побрёл к дому, благо, ночь была тёплая и ветреная, и идти здесь недалеко.

Даже в таком состоянии Северус понимал, что теперь за душой у него появилась горькая тайна, в которой он никогда и никому не признается.

<=== Середина

… Я была без сил, когда покидала Ноттингем. Вчера умер мой брат, единственный родной мне человек, который теперь тоже оставил меня. Сегодня на закате я простилась с ним и его похоронили. Я не плакала. Хотела, но не могла. Всю мою сестринскую любовь и привязанность к нему перекрывал один единственный его поступок: он продал меня моему мужу, когда я была ещё ребёнком, и я не смогла с этим смириться и простить его. Мужу, которого я всеми силами ненавидела и боялась. Мужчине, который не видел во мне жену, который попытался сломать меня, и ему это почти удалось. Я с ужасом вспоминаю то время и благодарю бога, что теперь я вдова. Торнтона больше нет, он умер год назад. Его отравил тот человек, которого он по случайности принял за друга. Какая ирония судьбы, он ведь никому не верил! А поверив один только раз, тут же обманулся. Но убийца не ушёл от суда, его нашли, доказали его вину и казнили. Злые языки судачили, что и я пособница этого преступления, но это было не так. Я не имела к этому отношения. Всё то время, что я была его рабой и наложницей, а не женой, я не могла поднять на него руку, как бы этого не хотела.

И когда его не стало, я будто почувствовала за спиной крылья. Я могла управлять своей жизнью, как сама этого хотела. И никто, ни один человек не будет мне указывать, как и что делать. Стать самой себе хозяйкой: что может быть дороже? И первым моим желанием было найти брата и поговорить с ним, выяснить наши отношения и, быть может, стать снова близкими друг другу людьми.

Мои поиски были недолгими. Я нашла Гая в Ноттингеме, но не таким, каким хотела его видеть. Он был уже серьёзно болен. И я решила начать ухаживать за ним. Это было тяжело, потому что лекари, что приходили к нему, не могли сказать мне ничего утешительного. Я сидела у его кровати, не теряя надежду, что болезнь отпустит его, и он придёт в себя.

И меня услышал Всевышний. Кажется, это было на второй день моего приезда. Я сидела в кресле, когда до меня донеслись стоны и хрипы, более громкие, чем он издавал обычно, мне показалось, что я даже заметила какое-то движение. Отбросив вышивку, я подбежала к нему. Гай был в сознании, его серо-голубые глаза смотрели на меня, изучающее, но я была уверена, что он узнал меня. Я попыталась выдавить из себя ободряющую улыбку и заговорила с ним:

- Гай, это я, твоя сестра Изабелла. Ты меня помнишь?

- Изабелла… сестра… ты жива… ты рядом… Мэриан больше нет… - это всё, что он сказал мне тогда и вновь закрыл глаза. Его начало трясти, он стал шепотом неустанно повторять имя этой Мэриан. Меня обуял страх, и я позвала слуг, чтобы ему помочь. Но всё было напрасно.

С этого дня я старалась больше не покидать брата ни на одну лишнюю минуту. Я продолжала верить, что он поправится, но с того дня Гай не приходил в себя, что бы ни делал лекарь.

Невероятно отчётливо я помню ту комнату, в которой провела всю последнюю неделю. Эта комната всегда была темна, ни один луч солнца не проникал туда. Только огонь в камине поддерживал хоть какое-то подобие жизни, но он не мог достать до кровати, поэтому Гай лежал всегда в тени. А я сидела в кресле неподалеку от него. И следила за каждым его вздохом или движением. Теперь, закрывая глаза, я отчётливо вижу всю её обстановку, и даже во сне не могу избавиться от воспоминаний о ней.

Находясь где-то между жизнью и смертью, Гай в бреду продолжал звать Мэриан, и мне не оставалось выбора, кроме как послать за ней одного из своих слуг. Однако он принёс безрадостные вести. Эта девушка была мертва. Несколько лет назад ей пришлось покинуть эти края и оказаться в Святой земле, где она и осталась навечно. Навечно похороненной. И убийцей её, как утверждают слухи, был Гай.

В это было несложно поверить. Хорошо помня характер брата, я была почти уверена, что убийство произошло на почве ревности, а не по каким-то другим причинам. Что ж, этой бедняжке тоже не повезло попасть под «любовь» Гая, ведь она имеет у него странное выражение, которое не приносит ничего хорошего ни одной женщине.

Шло время, и не было никаких улучшений. Всё сильнее и сильнее его внешность менялась: это больше не был тот молодой, красивый и гордый Гай, передо мной лежал исхудавший, с бледно-серой кожей мужчина старше своих лет, не приходящий в сознание, чем-то смутно похожий на моего брата.

А позавчера под ночь у него начались страшные судороги, поднялась температура. Гай начал метаться в кровати из стороны в сторону, с трудом его даже пришлось привязать, чтобы он не упал на пол. А вызванный лекарь сказал, что если Гай переживёт эту ночь и следующий день, то можно будет верить в его выздоровление.

Я была так измучена, чувствовала себя такой вымотанной, что, едва опустившись в кресло, глубоко и неспокойно уснула. С ужасом припоминаю, что мне снился Роджер, он был страшно разгневан, в очередной раз он пытался нагнать меня и задушить, сны с его участием не оставляют меня даже после года вдовства. Мне снился Гай и то, как много лет назад он продавал меня моему мужу, я тогда держалась из последних сил, чтобы не заплакать, потому что ещё мама мне говорила, что слёзы – это женская слабость. А ещё снились молодой мужчина в зелёном трико, с луком и колчаном стрел за спиной, и девушка в белом платье, они держались за руки и шли к свету…

Неожиданное прикосновение и шёпот разбудили меня:

- Миледи, кажется, сэр Гай отходит, - в темноте, потому что камин погас, я не видела, кто это, но по голосу узнала служанку, что всё это время помогала мне ухаживать за братом. В одну секунду я всё поняла, слыша сипы с кровати: Гай начал задыхаться, ему не хватало воздуха. Но я не могла позволить ему умереть сейчас, ведь мы даже не поговорили…

Будто бы и не спала вовсе, я быстро раздала приказания принести огня, горячей и холодной воды и позвать лекаря, а сама подошла к постели брата, чтобы хоть как-то попытаться облегчить его мучения.

Сколько времени тогда было, я не знала, но это интересовало меня в последнюю очередь. Я пыталась шептать ему что-то успокоительное и ласковое, припоминая всё, что когда-то слышала от мамы. Но это не помогало. Гай продолжал хрипеть, и судороги сотрясали его тело.

И вдруг всё стихло. Он успокоился и задышал совершенно ровно и спокойно, как если бы был совсем здоров. Я, вспомнив слова лекаря, готова была поверить, что Гай пережил тот смертельный пик, и теперь всё самое страшное позади. Брат пойдёт на поправку. Однако я ошибалась.

Гай открыл глаза, но его взгляд был направлен не на меня и даже не в потолок, а куда-то в другое место, которое сейчас существовало только для него одного. Несколько томительных секунд я наблюдала за ним, но он не шевелился и не издавал ни звука, даже не моргал.

- Гай, - позвала я, надеясь, что, быть может, он как-то отреагирует на своё имя. Реакции не было никакой.

- Любить только тебя, - его хриплый крик разбил тишину на осколки. А потом одно резкое движение, он развёл руки и, растопырив пальцы, всем телом потянулся куда-то вперёд – и я отпрянула от него в испуге, едва не вскрикнув, но не отводя испуганного взгляда от Гая.

А через несколько секунд всё закончилось, он обмяк и, как мне тогда показалось, вновь провалился в свой кошмарный длинный сон. Пока не появились слуги, я не осмеливалась сделать к брату ни одного шага, но и отвести взгляд от него не могла. Было в его позе что-то пугающее и неестественное. Но я и не могла подумать, что для Гая всё закончилось. Я была так сильно напугана, что повторного представления просто не выдержала бы.

Но когда я, наконец, нашла в себе силы и подошла к нему, я не сразу поняла, что теперь ему ничто не поможет. Грудь его не вздымалась, его серые глаза замершими и совсем пустыми, губы чуть приоткрытыми… Гай умер. Едва поняв это, я вскрикнула и лишилась чувств…

***
Всё дальнейшее трудно описать словами. Горечь утраты, боль от прежних воспоминаний – всё это завладело мной и очень долго не отпускало. Какое-то время мне казалось, что это я виновата в смерти Гая. Из-за подобных мыслей я не могла найти себе места в доставшемся мне от мужа доме и отправилась путешествовать по различным уголкам Англии…

И только теперь, по прошествии тринадцати лет, я могу спокойно писать о его смерти. Боль утихла. Как богато вышитая парча с каждым годом теряет свою привлекательность, так и мои воспоминания и боль тускнеют изо дня в день. Я почти не чувствую к Гаю ненависти, я почти простила его…

… и отпустила на встречу с этой неведомой мне Мэриан. И с нашими родителями. Надеюсь, что там он будет счастливее, чем был здесь, на земле.

Долгожданное продолжение/окончание!
Но такое трагичное... Какой и должна быть судьба бедняги... Эхх.. Здорово, что ты помирила Гая и Изабеллу. Она здесь такая... такая человечная. Красиво. И печально

Посвящается всем Аланолюбам, особенно LadySteenе и Celendril.

В день нашего с тобой примирения

Почему же я не остался служить Гисборну, спросишь ты? Потому что, ты, сволочь, привил мне чувство долга, которого я никогда прежде не знал. Потому что только вы, да-да, ты и Мач, и Джон, и Уилл с Джак, стали для меня семьёй, предав которую, я с поразительной ясностью понял, какую страшную ошибку совершил. Потому что ты, лесной засранец, только ты знал, что я так просто не смогу отделаться от той веры, которую ты во мне зародил! Услышав, что этому грёбаному королю угрожает смертельная опасность, я, насрав на всех и всё, сломя голову, понёсся обратно в Ноттингем, чтобы предупредить вас, что всё чертовски хреново! Потому что вы, парни, стали частью меня, и я не готов так просто отрезать себе полсердца и выкинуть его. Что только твои речи, сраный ублюдок, пробуждали во мне тягу к действию, только твои взгляды призывали идти меня в бой чуть ли с не закрытыми глазами, потому что только твои объятья давали мне силу не ломаться, а следовать за тобой, куда бы ты ни позвал! Потому что ты, я и все они, мы – Робин Гуд!

Название: Не забывай меня, Артур
Рейтинг: PG-13
Жанры: драма, романс
Персонажи\пары: Моргана\Артур
Дисклаймер: мне ничего не принадлежит, но не попользоваться не могу)
Саммари: После попытки отравления Мерлином в предпоследней серии второго сезона Моргана всё-таки осталась жива, но пропала. Никто не знал, где она, долгих четыре года. А теперь она ранена, и Артур рядом с ней.
Предупреждение: смерть персонажа
Это получилось чисто случайно, я убеждённый Арлинист.))

- Артур, - голос был таким тихим и слабым, что Артуру приходилось напрягать слух, чтобы разбирать её слова. Он зажимал своим плащом её кровоточащую рану на боку и мысленно взывал к Мерлину, чтобы тот торопился. Ведь она умрёт у него на руках! – Я любила… Я всегда тебя любила, Артур. Очень сильно любила. – Эти слова не были для короля Артура неожиданностью. Он всегда знал, что она питала к нему самые нежные чувства, такие же, какие когда-то он питал к ней сам. Это, казалось, было так давно. – С того самого дня, как ты впервые обнял меня, я поняла, что только ты должен стать моим мужем, только ты должен и можешь прижимать меня к себе и целовать. Это было давно, Артур, но я всё-всё помню. А ты помнишь? – она с лихорадочным блеском заглянула ему в глаза, и он положительно кивнул головой, хотя с трудом припоминал, когда это было. – Конечно же, ты не помнишь. Мне тогда было тринадцать, а тебе почти пятнадцать. Я хотела, чтобы и мной Утер гордился не меньше, чем тобой. Но ещё больше я хотела быть в твоих глазах смелой и правильной. Мы так часто с тобой говорили о долге и правильности и неправильности тех или иных решений. Но ты же знаешь, что на тот момент я была уверена, что поступаю правильно… - она тяжело сглотнула. Артур не мог не знать, каковы были её шансы остаться в живых, но он не терял надежды. А молодая женщина продолжала, всё чаще останавливаясь:

- Тогда я в первый и последний раз так сильно испугалась. Испугалась гнева Утера, которого подвела своей необдуманной выходкой. А ты по-рыцарски взял всю вину на себя. Ты помнишь, что я тогда сделала, Артур? – она задохнулась и, учащённо задышав, замолчала. В её глазах молодой король видел надежду на то, что он не забыл, и это воспоминание они могут разделить вместе. Да-да, он не забыл, он вспомнил всё, что произошло тогда.

- Да, Моргана, я помню, - чуть хрипло проговорил он, впервые за долгие четыре года её поисков, слежки за ней и за друидами, тоски и боли по ней, он назвал её по имени. Артур отвык от её имени; когда отец был ещё жив, Моргану не называли иначе, как предательница, колдунья, ведьма и «эта женщина», с прошлого года, когда Утера не стало, она превратилась просто в ведьму. – Тогда, в благодарность, ты меня обняла и поцеловала.

- Ты помнишь, Артур, - её голос звучал слабо, но в нем слышалась отчаянная радость. Она улыбнулась, и в её глазах показались слёзы. Сейчас она напоминала ему прежнюю Моргану, ту девочку, которую он знал всю свою жизнь и хотел защищать ото всех неприятностей, что могли на неё обрушиться. Это было так странно и так непривычно для него. Артур почувствовал, как учащённо забилось сердце в груди. – Ты помнишь, я украла у Утера ключи. Ключи от темниц, Артур. Тогда там сидела целая семья, приговорённая за колдовство к казни. Ведь они, эта женщина и её сын, были ни в чём не виноваты, только он, этот страшный человек, практиковал магию. Ты помнишь это, Артур? – лёгкий стон сорвался с её губ, но Моргана не придала ему значения, всматриваясь в лицо Артура. Она спрашивала его об этом так часто, потому что боялась, что он мог забыть все подробности произошедшего, а для неё они были очень важны. Но он помнил и видел перед глазами всё так отчетливо, как будто это было только вчера. Моргана выпустила этих людей из темницы, но они не успели даже покинуть город. Стража поймала их ещё в замке. Только тогда Артур и узнал о том, что случилось. А потом их обоих вызвал к себе отец. Едва взглянув на полуобморочную Моргану, Артур сразу всё понял и уверенно взял вину на себя. Утер строго отчитал сына, а потом назначил ему суровое наказание за непослушание королевским приказам.

Прежде, чем Артур спустился вниз, чтобы там получить свою порцию плетей, Моргана поймала его у дверей комнаты и, заплаканная, такая трогательная и маленькая, прижалась к нему, шепча слова благодарности. Тронутый её слезами до глубины души, Артур приобнял её в ответ, уверяя, что теперь он точно выдержит любые наказания. А потом она поцеловала его, так неумело, но так искренне, так нежно, что он навсегда запомнил этот поцелуй. Но после они никогда о нём не вспоминали вслух. Всё всех всегда устраивало.

Урок был получен, после него Моргана никогда не повторяла подобного… И в памяти Артура тут же всплыли воспоминания о Мордреде. Ведь всё началось с него, с этого мальчишки, по его вине Моргана сбежала, оставив и Утера, и его, и родной дом. Значит, на нём, на этом друиде, всё должно и закончиться…

А ту семью всё равно казнили: всех троих сожгли на костре. Но Артур не видел этого. Он был в кровати, слишком хорошими оказались плети.

- Конечно, помню. Но перестань разговаривать, Моргана. Ты слишком слаба. Твои силы уходят с твоими словами, - Артур сильнее прижал к её боку свой плащ, потому что сочившаяся из него кровь никак не останавливалась. Паники не было, но было отчаяние, что Мерлин не успеет, и Моргана умрёт. А ему так не хотелось терять её теперь, когда…

- Перестань, Артур. – Она перебила его мысли, как бы ни было это удивительно, но в её слабом голосе слышались властные нотки. – Мы оба знаем, что я умираю. Но скажи мне, ты помнишь, их? Помнишь этого маленького испуганного мальчика и его мать. – Она, устало вздохнув, закрыла глаза. С каждым вздохом ей становилось всё тяжелее говорить.

- Помню, очень хорошо помню. Не закрывай глаза, Моргана, говори со мной, - приказал он ей, потому что знал, сон для неё может оказаться смертелен. – Моргана, Гвеневра скучала по тебе, когда ты пропала. Она не находила себе места…

- Да, и успокоение она нашла в твоих объятьях, Артур, - криво ухмыльнувшись, перебила его она, - я знаю. Я не сержусь на неё, Артур. Невозможно ходить с тобой рядом, дышать одним воздухом и не полюбить тебя. Я прекрасно её понимаю и желаю вам только счастья. – Она вновь прикрыла глаза, издав негромкий стон боли. Артур был почти уверен: Мерлин не успеет. – Ты будешь лучшим королём, какого только знал Камелот, Артур. Сильным, смелым, не боящимся никаких преград, - она, посмотрев на него, с трудом подняла правую руку и положила её на руку Артура, прижатую к её боку, - когда твой тыл прикрывают любящая тебя всей душой Гвеневра и преданный тебе всем сердцем Мерлин.

А я принесла тебе много зла, Артур. Я так виновата перед тобой, перед Гвеневрой, перед Мерлином и перед Утером… Перед всем Камелотом. Я знаю, ты не сможешь простить меня, да я и не прошу этого теперь. Я прошу тебя о другом. Ты и не обязан исполнять моей просьбы, но просто не забывай меня, Артур. Не забывай о том, как краткий миг нашей недолгой жизни мы любили друг друга, как мы были дороги друг другу, как… - Моргана остановилась, с усилием переводя последнее дыхание, - как я единственный раз осмелилась поцеловать тебя… Теперь твой долг отплатить мне тем же… - она закрыла глаза, набирая воздуха. Артур чувствовал, как тяжело ей было это говорить, он в очередной раз попытался заставить её замолчать, сберечь оставшиеся силы до прибытия помощи, но она как всегда вела себя упрямо и не подчинялась ему, даже теперь, на пороге своей смерти, - прежде, чем я встречусь с Утером в другом мире. Поцелуй меня, Артур, исполни мою самую последнюю просьбу… прошу тебя, - молодой король склонился к её губам и нежно поцеловал их. Они были сухими. Отодвинувшись, он не сразу почувствовал, как в его руках осталось только тело, тогда как Моргана навсегда исчезла.

- Прощай, Артур… - прошелестело в листве деревьев над ним.

- Прощай, Артур… - до него донеслось пение какой-то пташки из чащи леса.

- Прощай, Артур… - услышал он и в топоте приближающихся к нему людей.

На его глазах тело начало исчезать, секунда за секундой оно становилось всё прозрачнее и прозрачнее, а потом его и вовсе не стало. Артур сперва взглянул на свои окровавленные руки, а затем и на плащ, оставшийся лежать на земле. Только пропитанный её кровью плащ говорил о том, что Морганы больше нет. Не поднимаясь с колен, он склонил голову и закрыл глаза. Ещё одна потеря, она стала ещё одной рытвиной на доспехах его жизни.

- Артур, - он почувствовал твёрдую руку на своём плече, то был Мерлин, это его и рыцарей бег он слышал несколько минут назад, это в них ему показались прощальные слова Морганы. – Морганы больше нет. Пойдём. Нам пора возвращаться, Артур.

- Да-да, конечно, Мерлин. Нам пора, - Артур поднялся. К нему уже вели его коня. Он сел, а, отъехав на некоторое расстояние, не смог не обернуться назад, бросить последний взгляд на то место, где лежала Моргана.
И вновь в стуке копыт ему послышалось:

«Прощай, Артур...»

А вот мы и узнаем, когда снимут продолжение