«Возлюбленный сир! Ваш верный слуга молит вас оставить какой-нибудь знак, который я мог бы предъявить сторожам двух арестованных зачинщиц. Нет времени подробно рассказывать, зачем это нужно, но поверьте: результатом вы будете довольны.
Э.»

Сложив листок в несколько раз, Эсмонд подобрался к карете. Благо, с одной стороны около транспорта принца никто не толпился, можно было подойти и просунуть записку в специальный паз на дверце. Маневры барда заметил только вытаращивший глаза возница. Прежде чем отойти, Витт ему подмигнул.

- В вашем доме? – наиграно удивившись, принц следил за лицом старосты: - Смею предположить, что вы сможете предложить мне всё, что я захочу?! - под словом «всё» он действительно понимал всё, но знал, что тот может ему предложить на самом деле. – Что ж, тогда ведите нас, - на его лице засияла улыбка, он сделал знаки руками, и его стражники вместе с пленницей уже было двинулись за ним(двух других повели в противоположную сторону), как он остановился, словно вкопанный, и резко крикнул:

- Эй, возница! Я забыл трость в карете, принеси мне её!

Получив трость, принц не переставал улыбаться. Глубоко вздохнув, он неожиданно обернулся:

- Вы невероятно очаровательны, леди! Как вас зовут? – обратился он к пленнице…

Гарольд Блэк -

Гарольд устало сидел на облучке кареты и смотрел на все происходящее без какого-либо интереса, не слушая восторженных речей сеньора. Со вчерашнего дня он был в услужении этого безумного господина, который на самом деле оказался принцем, братом самого короля!!!

Он ведь, дав им несколько золотых, начал приставать вчера и к нему, и к его семье с тем самым вопросом о любви, чем испугал их всех почти до полусмерти. Они по совету Жискара, этого неприятного типа, что приказал схватить двух миловидных, но, видимо, глупых девушек, улыбались и поддакивали ему. Принц после этого был в восторге и ещё какое-то время не давал им покоя. Ночью Гарольд несколько раз вставал с кровати, проверяя, спит ли дом и его многочисленные обитатели. Все, кажется, спали, и это его успокаивало до следующего такого подъёма.

Теперь же, бодрствуя почти день, он думал не о сне, а только о том, как быстрее сделать всё, что приказывал ему принц и вернуться к жене и детям живым.

Спрыгнув на землю со стороны, где меньше было народу, Гарольд сплюнул в сторону, досадуя, что всё ещё не может вернуться домой.

Краем глаза уловив какое-то движение, Гарольд резко обернулся и его взору предстал молодой юноша, о котором он был уже наслышан, это был человек принца. Он просунул записку в какую-то дырку дверцы кареты, вызывающе подмигнул ему и тут же смылся, только его и видели.

Вновь сплюнув, Гарольд нехотя подошёл к карете и не без труда смог вытащить записку, теперь её надо было передать принцу. Долго думать не пришлось, он сам позвал его.

По мере сил задерживая дыхание, бережно неся трость, которая наверняка стоила целое состояние, Гарольд шёл к принцу, предварительно зажав в этой же руке записку. Протянув её венценосной особе, он не посмел поднять на него глаза, и, попятившись, едва не упал. Вновь вздохнуть полной грудью он смог только тогда, когда оказался на своём спасительном облучке. Принц получил записку.

- О-о! – протянул принц, - какое дивное имя! – Джон сделал шаг по направлению к Аделайде, и, дотронувшись до её подбородка левой рукой, приподнял его большим пальцем и заглянул ей в глаза. «В этом взгляде больше силы и смелости, чем во взглядах многих мужчин, которых я прежде видел… И это не может не вдохновлять…»: - Обладательница столь дивного имени не могла бы выглядеть иначе, чем выглядите вы, миледи, - и он несколько секунд пристально смотрел ей в глаза, улыбаясь.

Мгновение спустя принц сделал знаки своим солдатам, и они, ведя Адейлайду, пошли за ним в дом старосты. На пороге принц вновь остановился, о чём-то подумав, и обернулся к своему главному помощнику, который уже отвёл этих наглых девиц в один из местных сараев:

- Де Жискар, если что-то пойдёт не так, пока я буду в доме, твоя голова слетит с плеч! Так и знай это! – угрожающе проговорил он, подтверждая свои слова действиями. – Когда я скажу, ты приведёшь мне сперва первую, а затем и вторую девицу! Я хочу поговорить и с ними, – добавил он, входя в дом старосты.

Первая комната, а она была одновременно и прихожей и столовой с кухней(в доме было ещё две комнаты, но они были закрыты для взора принца Джона, к тому же они мало его волновали), выглядела чисто и уютно, но принца она не впечатляла: для него это было что-то вроде халупы, Джон же привык к более изящным вещам и обстановкам, чем сейчас видел перед собой. Эти примитивные деревянные столы и стулья, посуда, которая раздражала своей простотой, грубые ткани одежды и множество глупых выражений на незамысловатых лицах местных жителей – всё было противно его королевскому нутру. Он презрительно скривился, оглядев кругом комнату и все предметы в ней, но ничего не сказал, понимая, что у него нет в данный момент выбора. Смирившись с тем, что есть, Джон сделал несколько шагов в центр комнаты, прикрывая глаза и в мечтах переносясь в свои шикарные королевские покои и к своим слугам.

В это время в большие окна комнаты проникал яркий солнечный свет, погода на дворе стояла великолепная, не смотря на ночные заморозки и самое начало марта. Снег таял медленно, но первая капель уже звенела за окнами. Буквально через несколько дней на деревьях появятся почки, запоют своими весёлыми голосами птицы, весна примет эстафету уже надоевшей всем зимы…

Принц, вздохнув полной грудью, открыл глаза и, опираясь на свою трость, присел за стол, на котором уже стояли бутылка с элем и мясная аппетитная нарезка. Какое-то время Джон наблюдал за суетой членов семьи старосты, за всеми их перемещениями и беготнёй, но ему это быстро наскучило. Сделав знак одному из стражников попробовать, не отравлены ли эль или мясо, принц ждал результата несколько минут. С солдатом ничего не произошло, что Джон принял за добрый знак, и, встав со стула, оглядел всех, кто были в доме, готовясь что-то сказать.

- А теперь все вон! – резко отчеканил принц несколько секунд спустя, и из его взгляда мгновенно исчезли прежние доброта и улыбка: - Я хочу поговорить с миледи наедине, и если хоть кто-то мне в этом помешает, то он окажется на виселице! – опустившись на своё прежнее место, принц словно бы вновь одел свою "добрую" маску: - Миледи, присаживайтесь и угощайтесь, чем Бог послал, - указал он на стол, беря кружку с элем, - и расскажите же мне, чем вам так не угодил этот разбойник-легенда, этот пресловутый Гуд?

«Мальчишка умеет заинтриговывать. Его голова работает не хуже, чем у де Жискара, но в десятки раз полезнее. Но что я могу отдать?! Кольцо? Нет, потом я могу больше его не увидеть… Одну из пуговиц с гравировкой?!» - он оглядел себя и пришёл в неподдельный восторг от своего вида. Пуговицу отдавать было ещё жальче, тогда его костюм сразу будет выглядеть неопрятным. А этого он никак не мог допустить.

В пол-уха слушая девушку, но, не отводя от неё глаз, не забывая ей временами поддакивать и ужасаться на злодеяния разбойников, перебирая в уме возможные варианты со «знаком» для Витта, он играл с тростью, перекатывая её из руки в руку, но едва его взгляд упал на неё, как его, наконец, осенило: «Серебряный набалдашник!»

Серебряная головка трости с выгравированным на ней львом была как нельзя лучшим доказательством расположения принца к делам его барда, хотя и её было жаль отдавать. Теперь требовалось ему её передать, и Джон уже знал как. Его глаза вспыхнули огнём, но тут же погасли, уступая место более спокойным чувствам. И он, подняв глаза, вновь потянулся к кружке, как ни в чём не бывало.

- Я всегда знал, что Гуд самый настоящий негодяй, - с самым серьёзным видом заявил принц, - миледи, мне жаль, что вам пришлось пережить такие неприятности по вине этого разбойника. Ваше положение печально, выражаю вам свои соболезнования. Как мог этот наглый грабитель так обмануть вас! – ужасался он.

- Как только Гуд будет пойман, то его обязательно повесят. Это я вам обещаю! – категорично заявил принц. – Я предлагаю нам выпить за то, чтобы Гуд как можно быстрее качался в петле у ворот Ноттингема! – Джон приподнял кружку в дружественном жесте, улыбаясь самой ласковой и доверительной своей улыбкой.

Пригубя немного эля, он более пристально стал всматриваться в сидящую перед ним девушку. Она была диво, как хороша: разрез светло-голубых глаз, изгибы приятно очерченных губ, полнота розовых щёчек, остренький носик – всё производило на принца Джона очаровывающее впечатление. Она ему нравилась, не смотря даже на то, что в первые минуты его появления в деревне вела себя вызывающе. И сейчас её опущенный взгляд и блеснувшие капельками слёз дали принцу толчок для следующего вопроса.

- Какую помощь вы желаете получить от меня? – переходя на более серьёзный тон, спросил Джон.

Одно он понял точно - отсюда нужно сваливать. Быстро. И словно в ответ на внутренние просьбы де Жискара, к нему подбежал солдат.
-Милорд! Разведчики доложили, что к деревне лесом приближается отряд наемников! Предположительно люди Робин Гуда. Числом превосходят нас раза в два.

-Проклятье! - выругался де Жискар. - Давно я говорил, что нужно отсюда уезжать, собирайтесь, мы уезжаем. Я за принцем.

Вломившись в домик старосты, де Жискар подошел к принцу, наклонился к его уху и шепотом, чтобы услышал только Джон, произнес:
-У нас проблемы. Мы уезжаем, сейчас. Милорд, для вашей же безопасности, уезжаем без лишних вопросов.

- Миледи, как вы смеете?! Я привык, чтобы мне отвечали на вопросы по первому моему требованию, а вы, я вижу, играете со мной. Тем более не вам устраивать мне допрос, зачем и почему я позвал вас в этот дом! Таково было моё желание, а воля принца не меньший закон, чем короля. Быть может, вы сомневаетесь в этом? – его глаза блеснули нехорошими огнями, голос был угрожающим, прежней доверительной улыбки и след простыл. Он был уже готов вспылить, но сдержался. Сделав успокоивший его вдох, матушка («О, мама!») всегда советовала ему не нервничать по пустякам, ведь это прибавляет на лице лишних морщин, Джон вновь пригубил эля, а затем взял небольшой кусок мясной нарезки и повернулся к окну, постукивая своей тростью о пол.

- Я думаю, вам не нужны неприятности, миледи, - бросил он, не глядя на Аделайду, - поэтому отвечайте же на вопрос.

Смакуя чудную на вкус телятину (это была именно она), принц тут же заметил какое-то оживление во дворе. Ему это не понравилось, грозило оно неприятностями, и Джон ждал подтверждения своим мыслям.

И он оказался прав! Буквально через секунду в дом влетел де Жискар и шепнул ему, что им надо ехать, причём немедленно, ничего у него не спрашивая. Это срывало часть его плана, ему хотелось переговорить ещё и с другими девушками. Теперь же Джон мог надеяться только на барда, которого оставлял здесь, и он уже хотел было выругаться на своего советника, но вспомнил, что при женщинах всё та же маменька с детства учила быть его любезным.

Смерив её не тем взглядом, что был в начале их разговора, он сухо попрощался:

- Доброго дня, миледи, - и, не поворачиваясь больше к ней, он направился к двери, вертя в руке свою трость.