Это крах.
Так думал Роланд, шагая среди пошатывающихся, постепенно трезвеющих завсегдатаев «Грязного Гарри», переставляя ноги по грязной, размокшей от весенних дождей дороге. Он даже не пытался заговорить с бардом, уныло тащившимся рядом. Сколько раз ему удавалось выпутываться из передряг, худших, чем заточение в темницы! Но сейчас положение казалось отчаянным оттого, что – он вспомнил свой разговор с Эсмондом – ставки были слишком высоки.
У него еще оставались деньги, в принципе, он мог откупиться, но что с того толку? Пусть своим умением владеть оружием он мог бы поспорить и с воинами из окружения короля, а тактические знания, приобретенные им из разнообразных предприятий, высоко оценил бы любой военачальник – принц никогда не возьмет на службу буяна и пьяницу, арестованного за дебош в таверне. Роланд прекрасно понимал, что принцу в его шатком положении требовался не размахивающий мечом наемник и даже не оратор, с легкостью музыканта манипулирующий умами крестьян, а надежный человек, единомышленник и дипломат, умеющий вовремя сказать нужное слово и вовремя промолчать. Поэтому, видимо, Эсмонду и удалось так быстро заслужить доверие принца, если догадки Роланда были верны. Он покосился на барда – что будет с ним, наверняка осведомленным об отдельных планах августейшей особы, Роланд старался не думать.

Арестованные и стража заступили на узкую улочку, и стены домов словно нависли над идущими. Чтобы свободно продвигаться вперед, пришлось выстроиться друг за дружкой, по одному человеку в ряд. Роланд первый раз за все время путешествия поднял глаза от дороги – мелкий дождь моросил, заливая и без того грязную дорогу, стучал по шлемам стражников, мочил непокрытые головы пленников. Роланд внешне ничем не нарушил своего унылого спокойствия, но в висках застучала кровь. Броситься сейчас в ближайший поворот, скрыться в бесконечных закоулках, а потом незаметно выбраться из города. То, что у него были связаны руки, его не останавливало. Выбраться из города… и куда дальше? Снова решать земельные проблемы алчных баронов и получать за это мзду? Роланд сплюнул в грязь.

Путь по городу, а затем по закоулкам замка до темниц казался бесконечным. Однако в итоге перед узниками распахнулась низкая массивная дверь, и их втолкнули в помещение с низким сводчатым потолком, где пахло прескверно, а по углам висели коптящие факелы, света которых хватало только на то, чтобы различать лица стоящих рядом. Стражник, шедший впереди, поприветствовал кого-то, и в ответ раздался визгливый голос.
Все тюремщики одинаковы, - подумал Роланд. – Да оно и неудивительно – по-иному сложенные люди не стали бы пачкать руки такой работой.
Тем временем начальник стражи вытолкнул Роланда и Эсмонда вперед. Роланд понял, что речь тюремщика и начальника стражи идет только о них двоих.
Вот оно что, они хотят получить за нас выкуп! – это было вполне ожидаемо, но, услышав, как эти двое обсуждают их с Эсмондом так, будто перед ними стояли кошельки с золотом, которое можно присвоить, он почувствовал омерзение. – Разжиревшая безмозглая крыса! Ни пенса ты от меня не получишь, даже если сгноишь меня в этом подземелье.
Тюремщик искривил губы в отвратительном подобии улыбки и посмотрел на пленников. Возможно, он ожидал увидеть страх и унижение в глазах нашкодивших богатеев, но бегающие мышиные глазки встретились с угрюмым взглядом связанного узника, в котором явственно читалось желание отвесить этому сморчку здоровенного пинка. Пусть бы даже пришлось расплатиться за это еще одним сломанным ребром.
Тюремщик, которого начальник стражи назвал Джойсом, помахал рукой, что-то бормоча про лучшие камеры, и вдруг завопил, указывая на Эсмонда:
- А это что? Нет-нет! В камеру нельзя проносить свои вещи! Заберите у него кто-нибудь это!
Начальник стражи вырвал из рук барда сумку, которую тот, оказывается, тащил с собой все это время. Он запустил в имущество Эсмонда немытую волосатую лапу, и Роланд едва не расхохотался, потому что в руке страж держал лютню.
Придурок! – подумал Роланд, однако глаза у него стали добрыми. – Принц вздернет его прямо здесь, в подземелье, если узнает, за что этот весельчак попал сюда. А он о лютне заботится, даром, что сам едва держится на ногах.

Довершением их злоключений явилось то, что Роланда, напутствуемого очередным тычком и тошнотворными ухмылками тюремщика, втолкнули в одну камеру, а барда, слегка повременив, устроили в другой.
Роланду страшно захотелось сказать Эсмонду что-нибудь ободряющее, но он понимал, что тем самым только усугубит его положение. Следовало помолчать, пока не уйдут начальник стражи и Джойс. Он лишь добродушно кивнул барду и скосил глаза на тюремщика – все разговоры после.

Роланд в изнеможении опустился на пол, почувствовав, наконец, как заныли сломанные ребра и распухшие пальцы, как вдруг заметил, что в камере рядом с ним находится еще один узник.
Человек сидел спокойно, как изваяние, сложив перед собой руки так, будто находился летним вечером на террасе собственного дома, а не в вонючей камере за кованой решеткой. Спина его была исполосована красными рубцами. Появление новых узников не вызвало в нем ровно никакого интереса. Роланд несколько мгновений разглядывал своего соседа, а потом стянул с себя остатки плаща и протянул сквозь прутья решетки:
- Возьми. Посидишь так еще немного, потом кости будут скрипеть, как седло под собственной задницей, – и тут же прикусил себе язык. Догадливый бард наверняка поймет, что Роланд не впервые в таких местах. - За что ты здесь?

От долгого ползанья на коленях ноги и спина страшно болели, и Эсмонд, следуя в тюрьму с товарищами по несчастью, уже не мог дождаться, когда их приведут к пункту назначения. С одной стороны, хорошо, что темница находилась в замке: все-таки близко к принцу (серебряный набалдашник монаршей трости все еще был спрятан в одежде барда, и он надеялся воспользоваться этим). Но с другой - торчать в сыром затхлом помещении, да еще в общей камере с настоящими преступниками, категорически не хотелось. А до принца надо еще достучаться, и неизвестно, сколько времени это займет. Кроме того, Витт отлично помнил переменчивое настроение его высочества: тот вполне может счесть попадание в тюрьму личной ошибкой барда и помариновать там верного информатора лишние несколько деньков.

Наконец, долгий путь окончился. Темница встретила новых постояльцев зловещей тишиной, давящим полумраком и противным голосом главного тюремщика. "Дом, родимый дом", - саркастично подумал бард. От тюремщика смердило хуже, чем от городских отхожих мест, и Эсмонд едва сдержался, чтобы не высказать это соображение вслух, когда стражники толкнули к нему их с Роландом.
- Они не похожи на простолюдинов… - заявила эта крысоподобная пародия на человека, чуть ли не принюхиваясь. Эсмонда передернуло. Судя по всему, его и Квентона приняли за богачей, способных хорошо заплатить за избавление от прелестей этого заведения. Даже устроили в лучшие камеры. Правда, у Витта перед этим отобрали сумку с лютней. "Подонки", - думал бард, бессильно сжимая кулаки. "Не смейте трогать мою лютню своими жирными лапами!"
Ему вспомнились строчки старых стихов: "Чтоб вам не оторвало рук, не трожьте музыку руками!"

Обосновавшись в камере, Эсмонд присел на корточки и вздохнул. Мокрая грязная одежда воняла и мерзко холодила тело. Синяки и кровоподтеки противно ныли. Зверски хотелось съесть чего-нибудь горячего, да черт с ним, с горячим! Просто что-нибудь съесть... И не было даже лютни, чтобы отвлечься.
Хотя, по словам тюремщика, их с Роландом запихнули в лучшие апартаменты, нездоровая атмосфера угнетала. Есть места, где сам воздух кричит об их природе. Здешний воздух не просто кричал - он рыдал, молил, изрыгал проклятья и смеялся полубезумным смехом. Тюрьма была старой, в ее грубо обтесанных камнях годами копились людские надежды, боль и кошмары. Последних, конечно, было больше всего. Любуясь древними дворцами и храмами, вы хотели бы, чтобы камни поведали о том, чему они были свидетелями? Поверьте, иные камни слишком трудно заставить молчать. Голоса сожженных на кострах, повешенных, умерших под пытками теснились в голове барда, сводя с ума...

Вздрогнув, Эсмонд посмотрел на сидящего в другой клетке Роланда. Оказывается, в соседней с Квентоном камере помещался еще один узник: полуголый угрюмый человек, в полумраке казавшийся серым, как будто вытесанным из того же камня, что и сам замок. Приглядевшись, Эсмонд понял, почему незнакомец избавился от верхней части одежды: спину мужчины украшали длинные раны (похоже, следы от плети). Роланд предложил ему остатки своего плаща с дельным напутствием. Витт усмехнулся: как и amico Квентон, бард не раз баловал своим присутствием тюрьмы. Но надолго там не задерживался. Он пересел поближе к решетке, чтобы лучше слышать, о чем разговаривают братья по клетке.

Однако цепочка этих отнюдь не оптимистичных размышлений была неожиданно прервана новым соседом Гисборна. Гай сначала в каком-то лёгком замешательстве и удивлении уставился на протянутый ему плащ. Зачем какому-то мужчине, которого он вообще впервые видит, давать ему свой плащ? Подозрение – вот то чувство, которое первым отреагировало на этот заботливый жест. Подсознание тут же выдало тому ряд причин. Во-первых, заговор, который плетётся Торнтоном против короля Ричарда и принца Джона. Что, если это агент, специально внедрённый в стан врага. Во-вторых, этот молодой человек хочет втереться ему в доверие и… вызнать необходимую информацию! Гисборн пару раз моргнул. Кажется, за то время, что он здесь провёл, у него уже поехала крыша. Ему ведь всего-навсего предложили плащ, чтобы он не мёрз на холодном полу. Это простое проявление заботы и понимания в отношении Гисборна со стороны другого человека, вызвало в нём целый шквал противоречивых чувств. Он привык всю жизнь подозревать всех и каждого, не доверять, не проверив, и держать тех, с кем он имеет дело, в ежовых рукавицах. Таков был его принцип и, очевидно, пришло время ломать стереотипы. «В конце концов, разве не этим занимается Робин Гуд? Грабит богатых и отдаёт бедным. Снимает последнюю рубаху, чтобы одеть бедного, обездоленного и… голого.» От этой мысли Гай едва не расхохотался. Дружелюбная улыбка озарила его мрачное лицо. Поднявшись с насиженного места, он взял протянутый ему плащ, в кои-то веки искренне сказав «благодарю». Мало того, что плащ оказался сырым, так от него ещё и сногсшибательно разило элем и ещё смесью всевозможных, мягко говоря, запахов. Но это всё же было лучше, чем совсем ничего. Гисборн набросил плащ на плечи, запахнув полы поплотнее. Холодная влажная ткань тут же неприятно прилипла к телу, но Гисборн никак не выразил свои чувства по этому поводу, чтобы не расстроить «соседа». Потоптавшись на месте, Гай встал лицом к собеседнику, окинув его внимательным, изучающим взглядом, и размышляя над тем, что ему стоит сказать, а о чём следует умолчать.

- Я здесь за то, что не угодил принцу Джону, - после долгого молчания голос Гая прозвучал как-то неожиданно хрипло. Однако тут же его губы искривились в привычной ухмылке. – Как-то сразу у нас с ним не сложилось.
Вновь смерив молодого человека оценивающим взглядом, Гисборн подошёл ближе к разделявшей их решётке.
- Я вижу ты не из черни, обычно ошивающейся по Ноттингему. Как же тебя угораздило попасть в это забытое Богом место? – и буквально через секунду, не давая собеседнику возможности ответить на вопрос, Гай просунул руку сквозь прутья решётки. – Хотя я думаю, нам для начала стоит представиться. Гай Гисборн.

Гай резко обернулся на шум голосов, донёсшийся откуда-то из коридора, ведущего из темницы. Он явственно различал визгливый голос тюремщика и ещё один, куда как более тихий и спокойный – женский голос. Брови Гисборна медленно поползли вверх, когда он увидел появившуюся из коридора служанку с подносом в руках, которая, мало того, направлялась к его камере. За девушкой семенил Джойс, перебирая нервными пальцами ключи от камер. Спустя пару секунд Гай поймал себя на мысли, что он задержал дыхание, вытянувшись в полный рост, и замерев, словно дикий зверь, готовый в любой момент сделать прыжок из засады. В такие моменты все чувства обостряются до предела. Гисборн каждой клеткой тела ощущал пространство вокруг и контролировал до того осуществляемые на автомате движения и действия. Если тюремщик сейчас откроет дверь в его камеру, он бросится вперёд, свернёт этой старой крысе шею и… А что потом? Допустим, ему удастся сбежать из Замка, даже из Ноттингема. А дальше? Гай глубоко вздохнул, опустив голову. Ему некуда деваться.

Тем временем Джойс явно не оставил без внимания эту перемену в Гисборне. Открывать дверь в его камеру, даже по приказу жены шерифа, ему совсем не хотелось. Служанка же, очевидно, отнюдь не разделяла его мнение.
- Если он на вас бросится, я за это не в ответе! – зашипел тюремщик, искоса глядя на Гисборна. – А если он вырвется, то нас всех повесят.
- Открывай, - отрезала девушка, сверля Джойса строгим взглядом.
Тюремщик ещё какое-то время помедлил, но потом, безошибочно выбрав с первого раза нужный ключ, открыл замок. Теперь уже девушка стала сомневаться насчёт правильности своего решения, однако, собрав волю в кулак, он прошла в приоткрытую дверь, которую тюремщик тут же захлопнул за её спиной. Служанка в испуге вскрикнула.
- А вдруг вырвется, - притворно обеспокоенным голосом аргументировал Джойс.
Гисборн отошёл к противоположной стене.
- Это от леди Торнтон, - служанка поставила на пол поднос с едой и, в последний раз глянув на Гисборна, поспешно удалилась из его камеры. Тюремщик тут же закрыл замок, явно почувствовав облегчение – страшный зверь снова взаперти и не причинит нам вреда.

Гай посмотрел на поднос. На нём лежали окорок, кусок сыра, хлеб, варёные груши и вода в кубке. «Варёные груши…», Гай невольно поморщился. Что поделать, с детства он терпеть не мог эти недофрукты. Будь он один, он бы без вопросов съел бы всё, что лежит на подносе… кроме груш, конечно. Но вот проблема – его новый сосед. Теперь было как-то неудобно умять всё одному, к тому же, если ещё и учесть тот факт, что Гисборн прекрасно знал, как кормят в тюрьмах Ноттингема. Взяв кубок, Гай сделал изрядный глоток, одним махом осушив полкубка. Затем, пододвинув поднос к смежной с соседней камерой решётке, Гисборн посмотрел на Роланда, затем вновь на поднос.

- Этого, конечно, не так уж и много, но… на сегодня хватит, - он едва заметно улыбнулся. Каким бы жестоким ни был Гай Гисборн, всё же иногда он проявлял качества, которые, казалось бы, были для него не свойственны. И именно в эти редкие моменты можно было хотя бы приблизительно узнать, кто же такой этот чёрный рыцарь.

Внезапно узников посетили давешний тюремщик и миловидная девушка.
Судя по поведению тюремщика, он тоже понимал опасность своего благородного подопечного. "Еще бы", - усмехнулся бард, - "крысы первыми бегут с тонущего корабля, чувства самосохранения им не занимать".
Эсмонд внимательно наблюдал за девушкой, принесшей еду - и ей хотелось оказаться подальше от мрачной фигуры Гисборна. Она вошла к нему в камеру как в клетку с голодным хищником.
- Это от леди Торнтон, - немного дрожащим голосом сказала служанка, оставила еду и удалилась в компании тюремщика.
"Леди Торнтон, леди Торнтон... Я определенно слышал это имя... Постойте, не жена ли сквайра Торнтона? Да, точно, жена Роджера Торнтона и сестра Гисборна..."

Дальше мыслить Эсмонд был уже не в состоянии - ноздри уловили манящий запах копченого мяса. "Леди определенно заботится о своем брате", - решил Витт, пытаясь унять урчание в животе. - "А он заботится... о Роланде?!"
Никакие слухи не намекали о добром отношении сэра Гая к потрепанным выпивохам. Скорее наоборот. Но вот он - поднос у решетки Квентона, и вот он - сэр Гай, любезно предлагающий разделить с ним трапезу. "Надеюсь, мой новый amico не забудет о своем голодном товарище", - Витт придвинулся еще ближе к решетке и несчастными глазами посмотрел на Роланда.

Раздавшийся шум шагов на лестнице прервал его размышления, и Роланд поразился внезапной перемене, произошедшей в его соседе. До сего момента спокойный и безучастный, он вдруг напрягся и замер, как готовый для прыжка лесной кот. Роланд впился взглядом в слабо освещенную глубину коридора, а рука непроизвольно потянулась к левому боку, где обычно висел меч, но почти тут же он усмехнулся. Жизнь, столько лет водившая его по лезвию ножа, научила, пожалуй, чересчур быстро реагировать на окружающие события, не всегда давая время подумать, чем они могут для него обернуться.

Впрочем, сейчас события в виде краткого препирательства тюремщика со служанкой, посланной к Гисборну некоей леди Торнтон, оборачивались для Роланда небольшим, но приятным сюрпризом. Девушка поставила перед его соседом поднос с отличной едой, и Гисборн подвинул его к решетке, разделявшей их камеры, со словами:
- Этого, конечно, не так уж и много, но… на сегодня хватит.
- Благодарю, это очень любезно с твоей стороны, - Роланд слегка кивнул. – Но… дело в том, что в соседней камере – мой друг, который голоден не меньше, чем я, – он указал на Эсмонда, прилепившегося к прутьям своей решетки. – Мне, конечно, неловко так говорить, после того, как ты так любезно решил поделиться со мной, но без него я есть не стану.

Алана тащили по холодным камням подземелий замка точно мешок с мукой. Плащ, меч и деньги стражники отобрали и поделили между собой еще до входа в темницу. Пойманный на месте преступления вор больше никакого интереса для них не представлял до тех самых пор, пока один из солдат не заметил на груди парня разбойничий знак. Было решено бросить бандита в камеру к пьяному сброду из «Грязного Гарри», а уж потом доложить начальству, какая рыба попалась к ним в сети.
Дейл пришел в себя и со стоном осознал, где находится. Пьяное ничтожество дергало его за сапог, намереваясь стащить оный, и Алан пнул соседа по камере со всех сил.
«Хоть Уиллу удалось сбежать», - подумал Дейл, поднимаясь на ноги и хватаясь за прутья решетки.
Какая жалость, что он уже знаком с тюремщиком и старую сказку повторить не удастся. Впрочем, она и в прошлый раз не помогла – если бы не Робин… Дейл улыбнулся – конечно, Робин спасет его.
Алан отошел от решетки и уселся в углу, недобро поглядывая на дурно пахнущих соседей по камере. А в прошлый раз он сидел в одиночке… Да какая разница, если сидеть ему здесь недолго. Всего-то одну ночь, а утром придет Робин с товарищами.
Дейлу надоело сидеть и он снова подошел к решетке, вглядываясь в полумрак. Все три камеры напротив были заняты. Парочка хорошо одетых господ и мрачная фигура в плаще. Алан хохотнул: какая странная публика, не то что его соседи – пьяная рвань. Приглядевшись к мрачной фигуре, Дейл рассмеялся во весь голос:
- Глазам своим не верю - Гисборн в ноттингемской тюрьме! Хааа! Видел бы это Робин!

Гисборн наклонился вперёд, ближе к решётке, опершись руками о металлические прутья, всматриваясь в темноту и пытаясь разглядеть третьего претендента на его ужин. Простояв в таком положении какое-то время, он, резко оттолкнувшись руками от прутьев, вновь посмотрел на Роланда:

- Конечно, - кончики губ дрогнули в неком подобии полуулыбки.

Гисборн сел на корточки возле подноса, пытаясь на глаз разделить еду на три порции. Повертев в руках кусок сыра, он отломил от него часть, положив на единственную тарелку. Так же Гисборн поступил и со всем остальным. Немного помедлив, Гай положил на тарелку все варёные груши, после чего боком протиснул тарелку между прутьев, передав её Роланду. Встретившись с удивлённым взглядом сокамерника, Гисборн лишь пожал плечами:

- Терпеть не могу эти груши…
Гай опустился на пол, принявшись с волчьим аппетитом уминать остатки еды. Управившись с этим делом за пару минут, он, не без сожаления, передал третью часть Роланду, тут же услышав фразу, брошенную в его адрес. Сорвавшись с места, Гисборн вихрем подлетел к двери своей камеры, вглядываясь в противоположную камеру.
- Ты, - прорычал бывший советник шерифа. – Я тебя знаю. Алан Дейл. И какого чёрта тебя сразу не повесили. Идиоты…
Гай сплюнул в сторону и, развернувшись, отошёл к стене. Вновь сев на пол, согнув ноги в коленях и сцепив пальцы рук в замок, он уставился немигающим взглядом то ли куда-то сквозь решётку, то ли куда-то в себя…

КОНЕЦ ДНЯ

Обед был поделен на три части, и Роланд поднес барду его долю:
- Твои любимые вареные груши! Ну, и не только они. Гисборн любезно с нами поделился. Ешь, друг, неизвестно, во сколько здесь ужинают, и ужинают ли вообще.

Задумчиво поглощая щедрые дары леди Торнтон, Роланд исподлобья поглядывал на собеседника. Он не слышал о Гисборне ни хорошего, ни плохого, но сейчас ему казалось, что за угрюмой и замкнутой внешностью этого человека стоит нечто большее, чем видно невооруженным глазом, и, возможно, даже такое, чего он сам в себе не подозревает.

Роланд еще не успел расправиться со своей частью обеда, как вдруг тишина подземелий снова была нарушена. «Это не темница, а проходной двор какой-то, - подумал Роланд, пережевывая груши, которые он, как и Гисборн, не особо жаловал. – Хм, а быть может, эти леди Торнтон прислала нам бутылочку эля, чтобы согреться?»

Тем временем в камеру к выпивохам из «Грязного Гарри» без особых церемоний втолкнули высокого худощавого парня. Узники, уже успевшие протрезветь и понять всю незавидность своего положения, накинулись на беднягу, видимо, надеясь найти у него какую-нибудь еду или, на крайний случай, воспользоваться его сапогами. Роланд пригляделся к плутоватому выражению лица парня и подумал: «Ну, этот себя в обиду не даст».

Новый узник встал, оглядел своих занятых обедом соседей и вдруг расхохотался:
- Глазам своим не верю - Гисборн в ноттингемской тюрьме! Хааа! Видел бы это Робин!
Роланд почему-то решил, что Гисборн пропустит мимо ушей это не слишком любезное замечание. Поэтому он едва не поперхнулся, когда тот в ярости вскочил и прорычал какие-то угрозы в камеру напротив. Глядя, как Гисборн снова замкнулся в себе и угрюмо уселся у стены, Роланд устроился поудобнее и, сплюнув грушевые косточки, меланхолично заметил:
- На твоем месте я бы не стал задираться с порога и орать на всю темницу. Знаешь ли ты, - груши настроили Роланда на философский лад, - что в тюрьмах порой сидят не только преступники, одинаково осужденные и законом, и моралью общества? Многие влиятельные лорды и даже особы королевской крови томились в кандалах только потому, что их враги оказались проворнее. Так что, прибереги свой пыл для чего-нибудь более достойного, чем дразнить соседа по камере!
С этими словами Роланд запустил огрызком в крысу, привлеченную запахом еды. «Если доведется когда-нибудь предстать перед принцем, нужно не оплошать и выдать что-нибудь не менее пафосное.»

Вздрогнув от рыка Гисборна, Алан прищурился, оглядывая его мрачную фигуру, и только собрался снова съязвить, как бывший советник шерифа шагнул назад, в тень камеры, и пропал из виду. Ааа, черт с ним, решил Дейл. Тем временем голос подал сосед Гисборна по камере, щеголеватый (разве что в сравнении с самим Гисборном) мужчина, уминавший грушу с таким аппетитом, что за щеками хрустело.
- Пф, - отозвался Алан, - Ты, верно, не знаешь, кто твой сосед по камере? Ну так а я знаю этого человека, и знаю, чем он занимается. Поверь, приятель, у него и без того мало друзей. Есть один влиятельный, точнее, уже был – раз он здесь. В Ноттингеме, кажется, ты один не знаешь, что это за парочка и какую веселую жизнь они устроили людям. Не смеха ради, ты что, не местный?

Роланд заинтересованно взглянул на новичка. «Так-так, этот парень, кажется, готов рассказать все подробно и по порядку.»
- Нет, я вообще не из здешних краев, раз уж ты спрашиваешь. Более того, это мой первый день в Ноттингеме. Ну так, расскажи мне, чего я не знаю, будь любезен.

Алан охотно отозвался:
- Изволь, приятель. Первый день в Ноттингеме и уже в темнице? – улыбнулся Дейл, - Шустрый ты. Так вот, шустрых здесь не любят. Особенно если они что-то делают, и это «что-то» не нравится властям. А попробуй понравиться властям, когда у тебя в кошельке пусто, налоги непомерно высоки, друг тяжело болен и ты ему ничем помочь не можешь. И ты воруешь, мошенничаешь – все ради того, чтобы как-то выкрутиться. А это противоречит закону, и тебя приговаривают к смертной казни. Чертов закон, он никогда не был на стороне правых, - пробормотал Дейл.
Ему живо вспомнилось прошлое. Нищая жизнь в Рочдейле, пьянство и смерть родителей, бродяжничанье с братом… Сколько Алан себя помнил, его всегда за что-то разыскивали. За кражу, за обман невинной девушки, за азартные игры в общественном месте. Закон всегда маячил в недалеком будущем, грозя пальцем – я до тебя доберусь и пощады не жди, оборванец.
- Теперь ты знаешь, куда попал, приятель, - произнес Алан и опустился на холодный каменный пол, положив руки на колени.

"М-м... Надо взять рецепт у леди Торнтон", - думал бард, смачно чавкая грушами и внимательно прислушиваясь к разговору между Роландом и тем, кого Гисборн назвал Аланом Дейлом. В отличие от Квентона Эсмонд был наслышан о делишках рыцаря и шерифа, но за вкусный обед можно простить многое. Тем более, самому Витту сэр Гай ничего не сделал. Эсмонд склонялся к мысли, что рыцарь просто выполнял приказы, имея в виду какую-нибудь личную выгоду. Узнать бы, какую..
Впрочем, в данный момент Гисборн был вне досягаемости, зато доступен оказался не менее интересный человек. Судя по его монологу, он давно и прочно был не в ладах с законом. Не то, чтобы Витт осуждал его, скорее наоборот. Но была здесь одна деталь, которая не давала барду покоя.
- Прости, э-э… Алан, я не ошибаюсь? А откуда сэр Гай знает твое имя? – спросил Эсмонд, быстро расправившись с обедом.

Тем временем голос подал еще один сосед Гисборна по камере. Ухоженные руки, при помощи которых незнакомец расправлялся с обедом, позволили Алану предположить род занятий молодого человека – бездельник. Из тех, что бродят по городам в сопровождении богатого покровителя и развлекают народ. Только вот больно хитрый вид у парня... Алан сразу распознал в нем собрата мошенника. Да, ты не воруешь, приятель, ты действуешь тоньше, подумал Дейл.
- Алан, все верно. А с сэром Гаем я знаком уже давно. С тех самых пор, как впервые оказался в этой темнице и чудом избежал повешения. Сэр Гай, - Алан язвительно повторял несуществующий титул Гисборна, - всегда присутствует на казнях вместе со своим начальником, шерифом.
Дейл благоразумно умолчал о банде и вспомнил, что не знает имен своих новых знакомых.
- Кстати, раз уж мы все здесь оказались… Мое имя теперь известно на всю темницу. А ваши имена? – Дейл перевел взгляд с одного незнакомца на другого.

«Для обычного вора ты слишком принципиален, mio caro», - подумал Эсмонд. «Такие либо сразу исчезают со сцены, либо добиваются чего-то большего, чем просто сытная жизнь. Из-за твоих принципов она тебе поперек горла встанет. Забавно… Эта твоя черта мне как раз и нравится».
Бард неуклюже встал, держась за прутья решетки, и картинно поклонился:
- Эсмонд Витт, рад знакомству. Хотел бы предложить тебе в честь нашей встречи бутылку хорошего вина, но обстоятельства… - он развел руками, нацепив на лицо выражение «Христос у первосвященников».

Роланд с любопытством оглядел Алана. Кому как не ему было знать тяготы простых людей. Что ж, каждый крутится в силу своих способностей, а также в величину размеров своей совести.
- Роланд Квентон, будем знакомы, - Роланд слегка кивнул головой и обратился к Эсмонду. – Слушай, бард, тебе было мало бутылок в «Грязном Гарри»? – он рассмеялся.

Тюремщик прикончил уже третью бутылку эля. Да, такая уж тяжелая жизнь у блюстителей закона, что без тонизирующих напитков ну никак не обойтись. В этот раз эль попахивал гнильцой, но тюремщик рискнул опустошить все бутылки, спрятанные под столом. Долгожданного эффекта не наступило. Более того, тюремщику поплохело. Он мужественно сидел на своем неудобном стуле, держась руками за столешницу, чтобы не упасть, и повторял про себя: «Надо меньше пить… Надо меньше пить»…
А тут, как назло, разговорились обитатели камер. Да так разговорились, что и без того гудящая голова тюремщика превратилась в огромный металлический чан, по которому мерно стучали молотом.
Разъяренный тюремщик поднялся со стула, шатающейся походкой проковылял к камерам и рявкнул:
- А ну заткнулись все живо! Еще одно слово – и болтуны завтра пройдут в пыточную!
И в темнице тотчас наступила тишина. Заключенные лишь молча обменялись насмешливыми взглядами, а тюремщик проковылял обратно к столу.

Наконец-то конец!.. дня - Алан, Роланд, Эсмонд.

ДЕНЬ 26(2) Эсмонд, Роланд, Алан.
Сэр Роберт спустился в тюрьму, в сопровождении Бонавентуры, двух стражников, что вели Вэйзи и Эйлварда, сержанта, который был назначен следить за тюрьмой. Греймор остановил стражников:
-Старика потом приведете. Эйвард и Бонавентура - за мной. Будем допрашивать заключенных. Их много?
Эйлвард ответил:
-За последние пару дней - прилично накопилось. В основном тут буяны из таверн. Но есть еще Гисборн...
Греймор улыбнулся:
-Все возвращается на круги своя...Но теперь я тебя не вытащу, Гай...
--------------------------------------------------------------------------------------------------------
В камеру менестреля вошли трое. Впереди шел высокий крупный мужчина средних лет. Одет он был в кожаный черный камзол, поверх которого был накинут плащ из медвежей шкуры с красным подбоем. За ним вошел итальянец в монашеском облачении, и поставил возле двери маленький столик и стул. Усевшись за столик, он выудил из карманов чернильницу, перо и свернутый пергамент. Разложив все это на столике, он приготовился писать. Третьим был сержант Эйлвард, который уже давно работал в Ноттингеме. Эйлвард указал на барда и коротко обозначил:
- Эсмонд Витт. Вчера загремел.
Первый, он же новый шериф Греймор, подошел к барду и густым баритоном приказал:
-Встань.
Неловко поднявшись (за ночь ноги страшно затекли и теперь отказывались повиноваться), Эсмонд, пошатываясь, с любопытством оглядел своих гостей. Стражник – один из отряда, накрывшего их с Роландом в таверне. В писаре Витт сразу узнал земляка – только сыны Италии отличаются таким вороватым хитрым взглядом – а вот обладатель медвежьего плаща был абсолютно незнаком. Впору вспомнить новости о новом назначении принца. Судя по привычке командовать и высокомерному виду, это должен был быть…
- Милорд шериф? – хрипло протянул бард, склоняя голову. Он надеялся, что не ошибся. Многолетняя практика ублажения благородных особ подсказывала, что так держится только хозяин. Хозяин, пришедший проверить свои запасы.
- Меня зовут сэр Роберт, граф Греймор, шериф Ноттингемшира. - отозвался человек в медвежьем плаще. - Ну что ж...приступим. Эйлвард. Принеси мне табурет.
Сержант тут же внес в камеру табурет охраны. Греймор сел, откинув плащ, и устремил взгляд на Эсмонда.
- Итак...Как ты сюда попал? За что ты сюда угодил?
Витт тонко улыбнулся.
- По правде говоря, сэр Роберт, просто оказался не в том месте и не в то время. Мы с другом пришли в таверну… знаете, поболтать о том, о сем, выпить кружку эля... А тут началась драка. Вот и нас втянули в этот мордобой. Пришли стражники, без разбору всех засунули сюда.Бард вздохнул и жалостливо продолжил:- А мы ведь абсолютно ни в чем не виноваты. Обстоятельства! – он развел руками.
Эйлвард склонился к Греймору и пробормотал ему на ухо:
- Пытался сопротивляться аресту, убежать хотел...
Греймор приподнял бровь и продолжил допрос:
- Сколько тебе лет?
- То ли 23, то ли 24. Родители не сильно следили за временем, - пожал плечами Эсмонд, настороженно глядя на стражника: «Эта сволочь явно сболтнула графу какую-то гадость».
- Где родился? Где сейчас живешь? - нордически споконым тоном, продолжал Роберт.
- Родился в Италии, отец мой был англичанином и комедиантом. Я тоже решил встать на путь искусства. Сейчас промышляю сочинением и исполнением песен, брожу по разным странам и городам. Так что постоянного дома у меня нет, - Эсмонд решил рассказать официальную версию своей биографии, ничего не приукрашивая: себе дороже. Связь с принцем, конечно, раскрывать не требовалось.
- Зачем же ты сопротивлялся аресту в "Грязном Гарри"? - спросил Роберт.
- Негативный опыт в общении со стражами порядка, - бодро отрапортовал Витт. –Не могу сказать, что я сопротивлялся, просто хотел оказаться подальше от всей этой заварушки.
Греймор кивнул и встал:
- А если я тебя отпущу сейчас, куда ты пойдешь, чем будешь заниматься?
Эсмонд покосился на соседнюю камеру:
- Видите ли, ваша милость, не хотелось бы мне бросать здесь своего друга. Вот если б вы нас обоих отпустили… - он с мольбой во взгляде уставился на Греймора.
- Какого друга? - удивился Греймор.
- А вот этого, - Витт кивнул на наблюдавшего за всем происходящим Роланда.
Барон пару секнуд смотрел на человека в соседней камере, а затем вымолвил:
- Все зависит от степени его вины. Мне докладывают, что ты никого не убил и не поколечил, а только лишь попытался сбежать...А вот твой приятель сопротивлялся яростно...Так что ему не светит освобождение.
Барон положил руку на плечо Эсмонду. Она была тяжела словно свинец.
- Послушай, раз ты певец, иди ко мне на службу. У меня вечером будет праздник, и ты будешь там петь. Если справишься, я отпущу тебя. Вот и подумай, что лучше - сидеть тут с другом, как соучастник, или побывать на ужине, а потом свернуть манатки.
«Diavolo, какой поворот судьбы!» - восхитился Эсмонд. Упустить шанс увидеться с принцем он не мог, да и отказывать такому человеку, как Греймор, было глупо. Встретить принца, рассказать ему о Роланде – и Квентон спасен! Пока надо попробовать выторговать для него более приемлемые условия…
- Сэр Роберт, ваше предложение заманчиво, - осторожно начал бард, глядя в холодные глаза шерифа. – И я принимаю его. Но, если уж моему другу не суждено выйти отсюда, то пусть ему хотя бы позволят умыться, переодеться и нормально поесть.«И врача бы не помешало», - мысленно прибавил Витт, но озвучить это условие не решился: в конце концов, если все продет как задумано, Роланд тут надолго не задержится.
- Вот и славно, Эсмонд. Отправляйся помойся что - ли... Жду тебя в кабинете. - сэр Роберт отправился в соседнюю камеру к другу барда, а самого Эсмонда вывели из тюрьмы. Но когда он был в дверях, его окликнул Роберт:
- Вздумаешь удрать, я найду тебя и прикажу сделать тебе Красный Тюльпан. Можешь поинтересоваться у моих ребят, что это...
Витт сглотнул и, бросив последний ободряющий взгляд на Роланда, скрылся за тяжелой дверью.

Отпустив на вольные хлеба Эсмонда, Барон вошел в комнату второго узника. Писарь-итальянец и Эйлвард вошли с ним. Барон поставил табурет на середину помещения и проговорил:
-Встань!
Роланд осторожно поднялся с пола и подумал: «Н-да, мне этот человек точно не песенки петь скажет.» Он слегка склонил голову, затем выпрямился и внимательно посмотрел на Греймора ничего не выражающим взглядом.
- Кто ты такой? - спросил новый шериф.
- Мое имя Роланд Квентон, - ответил Роланд. - Я воин, путешествую по Англии и служу тем, кому требуются мои услуги.
Барон смерил человека взглядом и усмехнулся. Вспомнил молодость - лет десять назад он был примерно такой же, разве что в трактирах не дрался. Он продолжил допрос:
- Возраст, происхождение...Как оказался в Ноттингеме и зачем?

Как просто ответить на все эти вопросы и одновременно как сложно! Скулы Роланда обозначились резче, а глаза на мгновение потемнели и вспыхнули недобрым огоньком. «А надо было хоть немного соображать и не буянить в тавернах», - Роланд сделал мысленную попытку подавить бурю эмоций, которая вспыхивала в нем всегда, когда он слышал вопрос о своем происхождении. Он ответил не сразу и пристально посмотрел на барона – с этим человеком увиливать бесполезно, он все равно вытрясет из него то, что ему нужно. А не вытрясет – отправит его за ворота, если прежде не на площадь для казней.
- Появился на этот свет ровно 25 лет назад в поместье Несешир, графство Кентербери, - Роланд помолчал мгновение. Ему столько раз приходилось читать снисходительность и презрение на лицах тех, кому в общем-то он был ровней, если бы… - Я бастард. В Ноттингем приехал, чтобы предложить свои услуги Его Высочеству.
- Как ты думаешь, за что ты сюда попал? - проговорил барон. - Ты не просто буянил в таверне, как твой товарищ. Ты сопротивлялся аресту и покалечил некоторых людей. В том числе, ноттингемскую стражу. Это страшная вина, и тебе бы гнить в тюрьме очень долго...Не жалко ли молодости?
- Позвольте, милорд, - этот разговор с бароном вывел Роланда в состояния апатии, которое нашло на него после ареста. Снова была поставлена задача, пусть неясная, зато вполне осязаемая. И от правильных ответов зависело его дальнейшая судьба. – Позвольте, но в данном случае была задета моя честь. Некий господин в таверне оскорбил меня, я вынужден был дать достойный отпор. А ваша стража… вместо того, чтобы обезвредить зачинщиков свалки и тем самым прекратить безобразие, они начали бессмысленно кричать и хватать всех подряд. Я же, после того как вошли ваши люди, лишь пытался вытащить на свежий воздух своего друга, который, кстати, здесь и вовсе не при чем. Все то время он просидел за стойкой, а потом пытался пробраться ко мне. Ну а что до моей молодости… посудите сами, разве я выбрал бы такую профессию, если бы жалел себя?
Барон не мигая смотрел на молодого человека. Разве сам он выбрал бы свое ремесло, если бы не был вторым сыном, лишенным наследства, и разве оказался бы он тут, если бы Ричард пять лет назад не отобрал у него единственную надежду выбиться в люди. Барон сжал кулаки, и пробормотал:
- Бастард, говоришь? Послушай меня, Квентон. Иди ко мне на службу. Это твой единственный путь выбраться отсюда, и к тому же возможность достичь положения при новом шерифе - мне. Я ведь по сути...-он хотел сказать "такой же как ты", но сдержался, - иди ко мне на службу, в отряд. Я потерял на днях двух человек, и у меня некомплект.
Роланд вздрогнул, как от удара в спину. Вот так просто, без лишних церемоний – сразу из тюрьмы отправляйся ко мне на службу. Несмотря на свою богатую событиями биографию, он не мог не признать, что подобные предложения он получал нечасто. Более того – сам тон и манера, в которой Греймор озвучил свое предложение, разительно отличались от того, что Роланд слышал ранее от большинства людей его круга. «Ну что же, соглашайся! Не об этом ли ты мечтал, когда ехал сюда?» - задал вопрос Роланд сам себе.
От его взгляда не ускользнуло, что барон едва удержался от продолжения начатой им фразы. Но что именно он хотел сказать – теперь Роланду оставалось только догадываться.
- Благодарю, милорд, это действительно очень выгодное для меня предложение. Могу я спросить, каковы будут мои обязанности? Говоря про ваш отряд, вы же имели в виду не Ноттингемскую стражу?
- Дело в том, приятель, что я не сразу стал шерифом. До сегодняшнего дня я руководил отрядом наемных воинов. Меня зовут Роберт Греймор. Во Фландрии меня все больше знают как Багрового. - проговорил шериф. - Я предлагаю тебе присоединиться к нам, к моему отряду. Пока ты молод, перед тобой перспективы. Не стоит гробить их на случайные заработки по поимке случайных бродяг или охране жирных торговцев сукном.
- Вы правы, - Роланд улыбнулся краешком губ. – Эти предприятия приносят временный и весьма сомнительный доход. - Вид барона наверняка заставлял многих трепетать перед ним, да и прозвищ зря не дают (не за цвет плаща же его так прозвали, в конце концов!). Но для Роланда был понятен тот язык, на котором говорил с ним Греймор. Этот человек не станет смотреть на его происхождение и рыться в его прошлом. Его интересует лишь та польза, которую Роланд может ему принести. А если его собственная карьера пойдет в гору, то Роланд заставит всех забыть, кем он был прежде. – Я к вашим услугам, барон.
Барон утвердительно кивнул. Затем он обратился к страже:
- Проводите господина Квентона в мой кабинет. У меня для него будет особое задание.
Стражник подойдя к Роланду, потянул того за рукав.
- До встречи, Квентон. - крикнул вслед Греймор.
Покончив с допросом Роланда и Эсмонда, Греймор перешел в соседнюю камеру. Увидев Алана, он казалось, чуть удивился - вчерашний наглец-собеседник, прямо у него в руках. Воистину - это перст судьбы. Сэр Роберт чуть ухмыльнулся и вошел в камеру. За ним вошел и писец. Эйлвард встал в дверях и промолвил:
- Этого задержали за грабеж. Попытался ограбить дом торговца. Был при нем сообщник, но тому удалось скрыться.
Греймор повернулся к Алану и властно промолвил:
- Встать!
Дейл поднял голову и посмотрел на нового шерифа. Столько разных эмоций отразилось у разбойника на лице, что он не сразу подчинился приказу, пытаясь понять, чем ему грозит такое положение дел. Наконец, опомнившись, Алан поднялся на ноги и насмешливо заговорил:
- Что, отыграешься теперь на мне за все? И, кстати, не попытался, а ограбил, - наглая улыбка появилась на лице Дейла, - Все до последнего пенни.
Эйлвард мерзко ухмыльнулся и шепнул Роберту на ухо:
- Его сообщник уволок деньги.
- Я так и понял. - ответил Греймор, а затем обратился к Алану. - Я буду поступать согласно правосудию. Ведь теперь шериф я. И потому тебе надо быть по сговорчивей, приятель.
Он вперил в Дэйла холодный взгляд змеи и железным голосом произнес:
- Имя, возраст, род занятий.
- Алан э Дейл, 26 лет, профессиональный егерь и по совместительству бродячий артист, - без запинки произнес Алан, выдерживая испытующий взгляд нового шерифа. Интересно, долго тот будет играть в строгого судью? Дейл скрестил руки на груди и приподнял брови в ожидании следующего вопроса.
- Ах, да, запишите еще – не женат, - спохватился Алан, - Это важно, - он решил хорошенько поиздеваться над Греймором, пока есть такая возможность.
- Кто твой помощник, что сбежал? Над тобой висит страшная вина, но если ты сдашь его нам, то не лишишься некоторых частей тела, впрочем эта часть тела тебе никогда и не нужна была. Я о голове.
- Прошу прощения, но в чем моя вина? Я помог старику избавиться от ненужных ему денег. Бьюсь об заклад, у него этих денег по всему дому в тайниках рассовано, - рассмеялся Алан, - Но если вы так просите, милорд, конечно, я сдам своего сообщника. Голова на плечах мне еще нужна…
Он закивал, приблизил свое лицо к лицу Греймора и шепнул, нарочито растягивая слова:
- Мой… сообщник… уже спрятал эти деньги в надежном месте. И сам он вне досягаемости.
Отдалившись, Алан с довольной улыбкой уставился на шерифа.
Греймор вздохнул.
- Юноша не хочет разговаривать по-хорошему. Эйлвард, у вас тут пыточная есть?
Сержант пожал плечами и скривил мину:
- Прежний шериф не нуждался. Он обычно сразу вешал...
- Тогда несите инструменты. - проговорил барон.
Сержант развернулся и отправился в какой-то закуток. Барон же обратился к Алану и с улбыкой подмигнул ему. Через пару минут вошел Эйлвард с другим стражником. Они приволокли кучу зловеще бренчащих крючкообразных инструментов и жаровню, которую принялись тут же разжигать.
- Ну, что, не передумал? - наклонил голову сэр Роберт. - Я ведь знаю, что ты - человек Гуда. Я не хочу портить отношения с Робином, но грабеж дома - тяжкое преступление. Если ты не выдашь сообщника, я повешу тебя за ребро на крепостной стене...
При виде принесенного в камеру пыточного инструментария у Алана засосало под ложечкой. На миг насмешливое выражение сошло с его лица. Единственная мысль кружилась в голове Дейла: какого черта Робин до сих пор не вытащил его из темницы? Справившись со страхом, Алан отозвался:
- Не вижу смысла кого-либо выдавать. Пусть уж все лавры достанутся мне, - он выдавил последнюю свою дерзкую улыбку, которая тотчас погасла.
Барон ухмыльнулся и кивнул.
- Смело. Тебя бы в ассасины.
С этими словами он резко ударил Алана левой рукой в печень и "захватил" пальцами ребро. Стальная хватка Греймора неумолимо сжимала кость Алана так, что он даже не трудился связать последнего. Пальцы руки медленно продвигались под ребра, а барон меж тем приговаривал:
- Думай, думай. Какой смысл упорствовать? Сдай сообщника и тебя помилуют.
Алан задохнулся от внезапно пронзившей его боли. Вместо крика из горла разбойника вырвался хрип. Не находя в себе сил вдохнуть, Алан посмотрел Греймору прямо в глаза и с ненавистью процедил сквозь зубы:
- Чертов негодяй… Я вор, а ты убийца… И кто из нас заслуживает наказания?
- Все мы. Только вот попался ты. - прохрипел ему на ухо Греймор. Затем он отпустил Дэйла и скомандовал страже:
- Связать его.
Стражники вцепились в плечи к разбойнику.
- Привяжите его к решетке камеры.
Приказание было тут же исполнено. Барон же деловито скинул плащ и снял камзол. Зато надел свои кольчужные перчатки и принялся охаживать Алана по ребрам. Довольно скоро Дэйл почувствовал, что они начинают потихоньку не выдерживать ударов барона. Когда после двадцати ударов Греймор решил сделать себе передышку, он вновь обратился к Дэйлу:
- Все упираемся?

Воспользовавшись передышкой, чтобы перевести дыхание, Алан осознал, что каждый вдох причиняет ему не меньшую боль, чем сами пытки. Это должно закончится, иначе… Иначе он умрет прямо здесь, в темнице, нелепой и жалкой смертью. Дейл зажмурился, чтобы крупные капли пота со лба не попадали ему в глаза. Он не знал, сколько еще выдержит, прежде чем из его рта вырвется имя друга. Но он собирался терпеть боль, пока сможет, и молчать. Алан не издал ни единого звука, если не считать заглушенных стонов и проклятий в адрес мучителя.
Греймор покачал головой и пробормотал:
- Ты глупец Алан Дэйл. Что с таким сделать???
Затем он выудил из жаровни какую-то железку, обмотав конец, за который брался, тряпкой и прислонил его к правой части груди Дэйла. Раскаленное железо с шипением вдавилось в плоть, расплавляя кожу.
- Говори!!!
Душераздирающий вопль раздался в подземельях Ноттингема. Не было ни единого закутка в замке, где бы не прозвучало эхо этого крика. И длился он, казалось, целую вечность, этот нечеловеческий звук отчаяния и боли. И Алан сдался. Срывающимся на шепот голосом он умолял о пощаде. Кричать больше не было сил.
Совесть умерла в нем, умерли все человеческие чувства. Хотелось одного – чтобы эта боль прекратилась.
- Перестаньте… Я назову имя…
Греймор отложил в сторону железяку, и похлопал Алана по щеке:
- Умница. Воды.
Эйлвард приволок небольшое ведерко и выплеснул его содержимое на Алана.
- Итак, я слушаю.- проговорил барон.

- Уилл Скарлет, - прошептал Алан.
Вот и все. Как просто. Он претерпел столько боли и все равно выдал друга. Вода неприятно пощипывала свежие раны на теле Дейла, но это было блаженством в сравнении с тем, что с ним вытворяли минуту назад.
Голова Дейла безвольно повисла на шее. Ему было все равно, что с ним теперь сделают – лишь бы больше не пытали.

Барон лукаво поглядывал на Алана, стягивая перчатки, затем он снова натянул камзол и проговорил весьма доброжелательно:
- А ты упирался. Видишь как все просто! Отвязать его!
Охранники исполнили поручение, после чего барон вернул Алану его куртку, любезно снятую стражей перед пытками.
- Иди. - сказал сэр Роберт. - Вот тебе за информацию.
Он впихнул ему в карман мешочек с деньгами.
- И не вздумай отказаться. Тебе теперь предстоит лечение. Выведите его.
Охранники вывели Дэйла из темной и душной темницы на свежий воздух и провели до ворот из замка в город.
--->Ноттингем(Алан, Роланд, Эсмонд).
Дальше игроки могут начать в любой доступной части замка.

Где-то тяжело захлопнулась дверь. По полу тут же пробежался промозглый сквозняк, обдав Гисборна неприятным запахом сырой земли. Мгновение спустя он почувствовал дрожь во всём теле. Прикрыв глаза, Гай провёл ладонью по лицу, вытерев капли пота со лба. Оперевшись правой рукой об пол, он со стоном сел. Рубцы на спине всё не давали ему покоя. Физически он уже пробудился, но мысленно он всё ещё пребывал в том сне. Его глаза словно заволокло серой плёнкой – в них до сих пор отражалась бездна. Бездна его души, опутанная паутиной страхов, которую он сам плёл все годы своей жизни, и которую ему предстоит распустить. Гисборн откинулся назад, прижавшись спиной к влажной, склизкой стене, не обращая внимания на резкую боль, горящими нитями пронизавшую его от лопаток до поясницы. Тяжёлые, будто налившиеся свинцом, веки устало сомкнулись. Гай медленно выдохнул, стараясь сосредоточиться на мысли, почему именно сейчас ему решили напомнить, что каждый из нас – только человек, стоящий над чёрной, адовой бездной собственных страхов. И что рано или поздно, нам придётся найти в себе мужество, чтобы сделать один единственный шаг вперёд.

--->Приемная шерифа(Греймор)

Вэйзи и Гисборн оказались в тюрьме в одиночестве. Даже тюремщики и крысы словно бы оставили их в том месте, куда так часто по их велению попадали другие. Бывший шериф немного осмотрелся и тут же набросился на Гая:
- Какого дьявола ты тут? Ты должен быть с принцем, растяпа!
- Я оказался тут по вашей милости, милорд, - буркнул Гисборн, глядя туда, где только что скрылся Греймор.
- Что??? Я торчал в вонючем сарае целую неделю, меня била всякая деревенщина, со мной обращались как со скотом, а ты все это время отдыхал в моей комфортабельной тюрьме!!! Где принц? Почему он не вытащит тебя?
Гисборн, наконец, повернулся к шерифу, смерив его взглядом и слегка поморщившись.
- Я четыре с лишним дня шатался по лесу, чтобы отыскать пропавшего шерифа. Принц разве что на меня своих собак не спускал, - Гай перевёл взгляд на решётку своей камеры. - И принцу плевать на меня и на вас. Теперь его положении не многим отличается от нашего. Греймор всех поймал на крючок и отпускать не собирается.
Шериф некоторое время молчал. Однако, его челюсть, чуть двигавшаяся и бегающие глаза говорили о том, что он думал. Наконец он рванулся к решетке между его и Гаем камерами и зашептал:
- Значит, нам надо убежать! Убежать к шерифу Йорка, он даст мне убежище! Послезавтра суд, надо что-то придумать и немедленно, слышишь!
Шериф бешено заметался по камере, сжав рукой обезображенную разросшейся щетиной бородку.
Гисборн недоумевающе уставился на шерифа. Очевидно, за то время, пока Вэйзи пробыл в землянке на отшибе Локсли, у него помутился рассудок. Иначе как ещё объяснить этот спонтанный взрыв безумия? Однако, зная шерифа не первый год, Гай понимал, что таких поспешных выводов делать не следует. Шериф стар, иногда может отчебучить что-нибудь такое, что глаза на лоб полезут. Но, чёрт возьми, на плечах у него был отнюдь не пустой котелок.
- Возможно, среди стражи и охраны остались верные нам люди, - Гисборн пожал плечами. - Но как это узнать?
Шериф уставился в пол. Кажется, он что-то усиленно вспоминал и обдумывал. Наконец он нарушил тишину:
- Управлять тюрьмой назначен сержант Эйлвард. Он тщеславен, и к тому же обещал посчитаться с бароном за тот вечер в Локсли... Можно его попробовать. Тюрьму охраняют люди Греймора, а значит одного Эйлварда нам не хватит... Но сегодня в Ноттингеме праздник - ужин по поводу назначения Греймора шерифом. Будет много гостей - все знатные господа округи... и леди, - уточнил шериф.
«Здесь будит Мэриан» - моментально пронеслось в голове Гисборна.
- Значит, нам надо успеть всё провернуть за один день, а праздник будет хорошим прикрытием. – Гисборн ухмыльнулся. – В конце концов, - переоденься в стражника, и эти остолопы тебя не заметят разницы. Проверенный способ, - он невольно вспомнил разбойников, без труда пробиравшихся в замок под видом стражи. - Лишь бы этот Эйлвард явился не слишком поздно.
Шериф впервые заулыбался:
- Вот и славно! Вот и славно! Теперь мне надо все продумать до мелочей...
Он уселся на нары и принялся о чем-то размышлять...

Все в жизни бывает в первый раз. И посещение тюрьмы – тоже. Нельзя было сказать, что подобный опыт входил в её планы, но Изабелла должна была это сделать. Достигнув последней ступеньки лестницы, отделявшей каземат Ноттингема от остального мира, Изабелла будто почувствовала эту невидимую грань. Она слегка поежилась и пожалела, что не набросила шаль на плечи.
Тихо потрескивали факелы, то тут, то там капли срывались с потолка и разлетались от удара о камень – эхо подхватывало этот маленький взрыв и разносило его звук по всей темнице. Неожиданно раздался какой-то визг и шорох. «Крысы», - с омерзением подумала Изабелла, инстинктивно подобрав юбку.
За небольшим выступом на стуле дремал отвратительного вида человек – иссохшийся и скрюченный, как старая слива, которую забыли срубить. Услышав шаги, он мгновенно открыл глаза и подскочил, загородив Изабелле дорогу:
- Миледи, сюда нельзя! – тюремщик наклонил голову и не без интереса разглядывал ухоженную даму.
«До чего же гадкая личность», - Изабелла скривила презрительную мину и высокомерно ответила:
- Я – Изабелла Торнтон, жена нового коменданта крепости. Мне разрешено навестить Гая Гисборна. Если вы изволите сомневаться в моих словах, можете поинтересоваться у нового шерифа. В том случае, если рискнете!
Тюремщик немного помедлил, но решил, все же, отступить. Кто их разберет, этих господ. Вон как власть меняется каждый день – а вдруг эта дамочка имеет какой-то вес, возьмет – и отомстит? К тому же, она безоружна, и, кажется, слишком утонченна. Долго здесь все равно не пробудет, а он с неё не спустит глаз. Джойс отступил, почтительно склонившись, но от Изабеллы не ускользнула издевка, с которой он продолжал бесцеремонно разглядывать её.
Ступив в глубь каземата, Изабелла безошибочно узнала брата, согнувшегося в три погибели на полу одной из камер. Она подошла к прутьям решетки, отделявшим её от Гая, и тихо произнесла:
- Гай…
Гисборн поднял голову, с нескрываемым удивлением посмотрев на свою сестру. Слишком много посетителей за последние двадцать четыре часа для одного человека. Однако, из всех, кто заявлялся «побеседовать» с Гисборном только, пожалуй, Изабелле он был рад. Рывком поднявшись с пола, Гай подошёл к вплотную к решётке, взявшись руками за прутья.
- Привет, сестрёнка. Тебя-то зачем сюда занесло?
Разрываемая противоречивыми чувствами, Изабелла не знала, что сказать. Она дотронулась до руки брата, и, помедлив, сказала:
- Гай...Ох, Гай! Столько всего произошло за последние несколько дней. Ты наверняка знаешь, что Торнтон - здесь. - Изабелла слегка дотронулась до той самой щеки ладонью.
- Да, он приходил, - Гай на мгновение замялся, - ко мне. Спускался в темницы. – Губы Гисборна исказились в привычной ухмылке. – Хотел посмеяться над моим положением, а вышло наоборот. Что Греймор решил сделать с бывшим шерифом, с Торнтоном?
- Он теперь - коммендант. Принц уехал и...Гай.... - Изабелла не знала, стоит ли продолжать, но, казалось, ничто уже не может ухудшить положения её брата. - Тебя и Вэйзи будут судить. И, скорее всего, казнят. - Последние слова она произносила уже шепотом, не глядя на Гая.
- Я знаю, - на удивление мягко и абсолютно спокойно произнёс Гисборн. На какой-то миг ему вдруг захотелось посвятить сестру в их с шерифом планы, рассказать о задуманном побеге, попросить помощи. Но… он не мог её в это втягивать, да и вряд ли бы она согласилась. Гай посмотрел на Изабеллу, улыбнувшись уже более дружелюбно. – Только не говори мне, что тебя это огорчает.
Изабелла будто почувствовала удар по второй щеке. Он ещё издевается! Он, человек, который виновен во всех её несчастьях и бедах. Тщательно сдерживаемая душевная боль прорвала плотину, и все, до капли, выплеснулось наружу:
- Нет, уже не огорчает! Ведь это ты во всем виноват! Ты продал меня чудовищу! Ты не представляешь, на что обрек меня в тот день, когда за мной закрылись двери его дома! За все эти годы ты ни разу, ни разу не поинтересовался моей судьбой! У меня никого нет, кроме тебя, а ты поступил так...так ужасно! С родной сестрой! Как мне жить дальше? Тебя казнят - и я останусь совсем одна! Я живу в аду, а ты вскоре туда отправишься! Вот там и встретимся! - не в силах сдерживать слезы, Изабелла зарыдала, и стенания её эхом отражались от сводов каземата. Она сползла по прутьям решетки вниз, усевшись на мокрый пол - её уже не заботило ни платье, ни леденящий холод камня.
- А что, по-твоему, я должен был делать? С младшей сестрой на руках, когда у меня ни гроша не было, чтобы накормить тебя и одеть! – слёзы Изабеллы явно никак не подействовали на Гая. – Если тебе кажется, что лучше подыхать голодной смертью на улице, то уж извини, в этом наши мнения расходятся. – Гисборн присел на корточки, заглянув в мутные глаза сестры. – Я дал тебе лучшую жизнь, чем сам мог обеспечить себе. У тебя была еда, был кров над головой. Откуда, чёрт возьми, я мог знать, что этот Торнтон окажется ненормальным маньяком?!
- Так ты считаешь, что поступил правильно, и сделал доброе дело?! - Изабелла начала осознавать, что брат не то, что не кается, он вообще думает, что облагодетельствовал её. - Такая твоя братская любовь, да? Сбыть обузу с рук?! - Изабелла вдруг подскочила с пола, как ошпаренная, и закричала:
- Я проклинаю тебя, Гай Гисборн! Гори в аду! - Изабелла побежала прочь из темницы, чуть не сбив на ходу застывшего от удивления Джойса.

Совместный пост Изабеллы и Гая

------------> Приёмная шерифа (Изабелла)

----> Спальня шерифа (Родж)

Совместный пост с Гисборном

Погружённый в эти мысли, Гай, словно тигр, расхаживал по своей клетке. Когда ему надоело наматывать круги по и против часовой стрелки, он остановился посреди камеры и посмотрел наверх, будто ожидая прихода ангелов. Однако вместо божественного света его взгляд упёрся в зарешёченное окошко в каменном потолке. Там, высоко-высоко над головой, раскинулся бескрайний купол синего неба. Гай с минуту жадно смотрел вверх, затем, мельком глянув по сторонам, подпрыгнул и, схватившись руками за прутья решётки, повис. Физически изнурить себя – это был единственный для него способ, чтобы хоть как-то забыть о насущных проблемах. Гисборн начал подтягиваться: раз, другой… и так до тех пор, пока не почувствовал, что больше, при всём желании, подтянуться не сможет. Прыгнув на пол (подошвы сапог глухо ударились об пол, шпоры звонко звякнули), он встряхнул рукам, которые, после такой нагрузки, словно сами собой взлетали вверх.

Если до этого шериф, казалось бы, спал, то с появлением Эйлварда он тут же закопошился и в мгновение ока оказался у двери в камеру, поджидая сержанта. Гисборн тоже подошёл поближе к камере Вэйзи, чтобы быть в курсе дела.
- Меня прислал сэр Роберт, - объявил Эйлвард, остановившись напротив камеры шерифа.
Гисборн тут же уставился на Эйлварда, решив, что тот выдал их с шерифом план побега, и теперь Греймор намерен незамедлительно осуществить казнь без всяких там судебных разбирательств. Однако Эйлвард, понизив голос, не дал Гисборну шансов попытаться придушить его через прутья решётки.
- Приглашённые гости уже подтягиваются, так что Греймор уже сейчас полностью занят ими. Я и несколько верных мне людей придём в полночь. Мы принесём вам оружие. Как только выберетесь из замка, за воротами для вас будут приготовлены две лошади.
Сержант выпрямился и добавил уже нормальным голосом:
- Хотел убедиться, что вы тут не скучаете перед представлением, - как ни в чём ни бывало продолжил он первую фразу. Развернувшись на каблуках, Эйлвард направился вон из темницы, презрительно глянув на Джойса.
- Отлично, - подытожил шериф, заняв исходную позицию на нарах.

Услышав глухой стук, тюремщик что-то недовольно пробурчал себе под нос, с неохотой поднявшись с насиженного места. Слишком часто стали захаживать в его владения, а он этого не любил. Подойдя туда, откуда доносился стук, Джойс увидел служанку с подносом. Прищурившись, он вперил свои крысиные глазки в лицо девушки, прошипев сквозь зубы:
- Это ещё что? Зачем ты сюда пришла и притащила с собой столько еды? Заключённых нельзя кормить! Убирайся прочь! – взвизгнул Джойс, для пущей убедительности махнув рукой.
Джейн вздрогнула, но не отступила назад, более того, она сделала шаг вперед, чуть ли не уткнувшись носом в противного старикашку, и, постаравшись придать своему голосу как можно больше грозных ноток, громко сказала:
- Это - еда для сэра Гисборна. От его сестры. Она знает, что шериф запретил кормить заключенных, но мы же с тобой понимаем, правда ведь, понимаем, что леди не может оставить брата в таком положении. Её муж - комендант замка и большой друг принца Джона. Уж поверь, против таких людей лучше не выступать. - Завершив эту психологическую атаку, Джейн сменила тон и доверительно зашептала. - К тому же, шериф ведь может и не узнать о такой мелочи, как последний обед заключенного, не так ли. А если и узнает, думаю, леди сумеет уладить этот вопрос. А мы можем уладить его прямо здесь и сейчас. - Отняв одну руку от тяжелого подноса, Джейн вытащила монеты из кармана фартука и протянула их Джойсу. - Этого должно хватить, чтобы ты сейчас сел где-нибудь в углу и сделал вид, что не было ни меня, ни еды, не так ли? - к этим аргументам Джейн присовокупила самую очаровательную из своих улыбок. Как ни противен ей был этот гадкий старикашка.
Джойс каким-то вороватым движением руки забрал монеты и, пару раз облизнув губы, пересчитал их. Его лицо вытянулось в хищном оскале.
- О-о-о, - протянул тюремщик, убирая деньги в один из многочисленных карманов и пропуская девушку вперёд. – Безусловно. Никто, никто об этом не узнает, уж поверьте мне. Джойс будет молчать как могила, а эти, - он показал на заключённых, мерзко усмехнувшись - тем более.
Выбрав нужный ключ из связки, он тенью проскользнул к двери камеры Гисборна. Заключённый угрюмо уставился на Джойса, на какое-то мгновение поколебав его решимость открывать замок. Однако оттягивающие карман монеты грели душу, и тюремщик не колеблясь вставил ключ в замок, пару раз повернув его против часовой стрелки.
- Прошу, - тюремщик приоткрыл дверь, осклабившись в ещё более отвратительной улыбке и явив тусклому свету факелов свои гнилые зубы.
Содрогнувшись от омерзения, Джейн проскользнула в камеру, на этот раз не опасаясь, что сэр Гисборн набросится на неё - вид у него был злобный, но чувство это было явно направлено не на её скромную особу. Стараясь не смотреть на него, Джейн поставила поднос на пол, и, выпалив "от леди Торнтон", поспешила покинуть это место и его обитателей.

Гай поначалу слегка озадаченно уставился на поднос, столь обильно уставленный яствами. Но затем в его взгляде мелькнула искра гнева. С чего бы вдруг Изабелле вновь передавать ему еду, да ещё и тогда, когда Греймор запретил его кормить. Стала бы она так рисковать, да ещё и после того, как убежала из темницы, проклиная его до третьего колена. Гисборн пробежался голодным взглядом по нагруженному подносу. Желудок отчаянно скрутило, когда нос уловил запах жареного мяса и свежеиспечённого хлеба. Организм требовал пищи, в то время как здравый смысл старательно искал во всём этом какой-то подвох. «Она отравлена, - наконец заключил Гисборн. – Она отравила еду и подсунула мне». Гай скрестил руки на груди, тяжко вздохнув, и всё также неотрывно глядя на поднос. Какой бы «отравленной» не была эта еда, выглядела она весьма и весьма аппетитно. Смутные сомнения стали терзать изголодавшуюся душу заключённого. Гай даже ненароком отметил, что ненавистные мочёные груши сестра на этот раз заменила яблоками. «Не хотелось бы так нелепо умереть перед побегом из этой чёртовой тюрьмы». Гисборн с некоторой неохотой перевёл взгляд с подноса на копошащийся силуэт тюремщика, который всё пересчитывал монеты и пробовал их на зуб. Губы заключённого впервые за пару дней искривились в коварной ухмылке отпетого негодяя, задумавшего какую-то новую пакость.

- Эй! Тюремщик, подойди сюда!
Джойс так и подпрыгнул на месте, услышав голос Гисборна, обращённый к нему.
- Й… я?
- А ты тут видишь ещё тюремщиков? – сквозь зубы процедил Гисборн.
Словно оцепенев от ужаса, Джойс как вкопанный встал на месте, не сводя глаз с заключённого. Хоть этот человек сейчас и сидел за решёткой, он всё равно внушал ему страх. Но не подойти он не мог. Ослушаться его он боялся ещё больше. Встав чуть поодаль от камеры Гисборна, Джойс с опаской покосился на бывшего шерифа. Того он опасался не меньше, но Вэйзи на него словно и вовсе не обратил внимания.
- Подойди ближе, - приказал Гисборн, поднимаясь на ноги и подходя к двери камеры. – Мне нужно тебя кое о чём попросить…
Тюремщик нерешительно сделал шаг к решётке… и тут же пожалел об этом. Не успел он и пискнуть, как рука Гисборна мёртвой хваткой сомкнулась на его горле. Рывок – и он уже впечатался лицом в прутья решётки.
- Ч-ч-что вам нужно от меня? Если вы меня убьёте, то вам всё равно не бежать! Ключи я вам не отдам! Их со мной нет! – тюремщик издал какой-то хриплый булькающий звук, отдалённо напоминающий смех.
- Я не собираюсь марать руки убийством такой жалкой крысы как ты, - в подтверждение своих слов Гай слегка разжал пальцы. – Но вот беда – без твоей помощи мне никак не обойтись. – Гисборн указал на поднос. – Видишь вот это. Ты позволил служанке пронести мне еду, а ведь шериф запретил это делать. Я уже живой мертвец, мне-то это без разницы. Но вот проблема – я могу случайно обмолвиться, что тюремщик ослушался приказа шерифа.
Джойс нервно сглотнул, силясь понять, чего же от него пытается добиться Гисборн.
- Но нам обоим это не выгодно, не так ли? – продолжал Гай, пододвинув носком сапога поднос ближе к решётке. – Но есть одна загвоздка: я не доверяю своей сестре и опасаюсь, что она могла что-нибудь подсыпать в еду. А умирать раньше времени мне что-то совсем не хочется…
Наконец смекнув, что сейчас его ждёт, тюремщик в ужасе забился, пытаясь оторвать от горла руку Гисборна. Но тот лишь сильнее сжал её, перекрывая доступ кислорода. Джойс тут же обмяк, прекратив всяческое сопротивление. Свободной рукой Гай отломил небольшой кусочек сыра и протянул тюремщику. Тот же лишь каким-то затуманенным взглядом посмотрел куда-то сквозь Гисборна, старательно делая вид, что сейчас упадёт в обморок, как минимум на час. Однако Джойс явно выбрал неправильную тактику, потому что Гисборн с ним церемониться не собирался и, решив, что раз тот не хочет по-хорошему дегустировать еду, то придётся это ему делать по-плохому. Рыкнув что-то нечленораздельное себе под нос, Гай буквально затолкал кусок сыра в рот тюремщику, чуть не выбив пару передних гниющих зубов. Скорее от неожиданности, нежели после каких-то здравых размышлений, Джойс целиком проглотил сыр, с ужасом уставившись на заключённого, готовившего очередную порцию.