Зайдя в тюрьму, Скарлетт перекинулась несколькими словами с тюремщиком. Он уже привык видеть девушку тут, поэтому спокойно пропускал её к дяде. Подойдя к нужной камере, девушка сразу увидела своего дядю. Казалось, он стал ещё худее и бледнее чем был несколько дней назад.
-Дядя, с тобой всё в порядке? – быстро произнесла девушка, схватившись за железные прутья. – Тебя кормили?
Максимилиан хмыкнул и подошёл к решётке, чтобы получше разглядеть любимую племянницу.
-Кормили, не волнуйся за меня. Ты лучше о себе подумай. Смотри, какая невеста выросла! Неужели никого до сих пор нету? – дядя хоть и был заключен в тюрьму, но никак не собирался терять своего пожизненного оптимизма.
-Дядя Максимилиан! Ну что ты такое говоришь? Сам же понимаешь, сейчас не лучшее время. Тем более, пока тебя не выпустят, я не выйду замуж!
-Ну и сиди до конца жизни старой девой! – вспылил Максимилиан. Он знал, что живим отсюда уже не выйдет. Скарлетт не стала с ним спорить, она прекрасно знала, о чём он сейчас думает. – Пообещай мне только одно…- продолжал Максимилиан.
-Всё что попросишь! – Скарлетт подошла ближе к решётке, так как поняла, что дядя не хочет, чтобы их разговор кто-то услышал.
-Не связывайся с этими разбойниками, не в коем случае! Я тебе запрещаю! – дядя сказал это очень тихо, но в его голосе звучало твёрдое решение уберечь свою племяшку от беды. –Даже не мечтай об этом! Не хватало только, чтобы и тебя сюда кинули!
Услышав это наставление, Скарлетт вся вскипела от негодования! Чтобы она, Скарлетт О`Хара, испугалась шерифа или тюрьмы! Да ни за что! Она всей душой рвалась жить в лесу вместе со всеми благородными разбойниками, но не могла покинуть дядю! Она жертвует собственной жизнью, ибо по-другому это назвать нельзя, ради него, а он даже мечтать ей запрещает! Скарлетт всегда жила одной мечтой о том, что когда-нибудь наберётся сил и будет вместе с Робин Гудом, плечом к плечу, грабить богатых и отдавать всё бедным! Однако дядя всегда запрещал ей даже думать об этом. «И куда катится мир!? – чуть ли не в бешенстве подумала Скарлетт.»
-Знаешь что, дорогой мой дядя, я сейчас же пойду в Шервуд и разыщу их банду! – девушке хотелось кричать, но она не могла себе это позволить, поэтому лишь процедила эту фразу через крепко сжатые зубы.
Казалось, Максимилиан что-то хотел сказать, но девушка уже развернулась и ушла.

---->Северная Ноттингемская дорога.

"Всегда мечтал побывать в темнице в качестве заключённого..." - с усмешкой подумал Гисборн, сидя на деревянном лежаке, спиной облокотившись к холодной, слегка влажной стене. Шериф самым любезнейшим образом проводил его до дверей в темницу, после чего удалился восвояси. Стража разместила Гисборна в одиночной камере, не особо стараясь его туда затолкать, так как отдавала себе отчёт в том, что, если он всё-таки оттуда выберется, то потом всем всё припомнит... Гисборн откинул назад голову, прикрыв глаза. Да, было и в этом определённо что-то хорошее: никто не беспокоит с постоянными приказами, не отправляет туда-то делать то-то. Сидишь себе и не паришься... И есть время чтобы подумать. Почему Греймор его не сдал? У него были все основания это сделать, мало того, разве ещё вчера он не желал Гисборну смерти? Да, к тому же ещё и обещал шерифу, что у того будут доказательства в его защиту. Возможно, Гисборн был уж слишком подозрительным и во всём видел подвох, но в последнее время оно и не мудрено.

Гисборн выпрямил согнутые ноги и, вытянув их перед собой, с наслаждением потянул затёкшие мышцы... Значит теперь, если оправдают его, то за решётку упекут Аделайду. Небольшая потеря во благо себя...

Кусок мяса, фрукты, фляга с вином, свежий хлеб – только-только с кухни Его Сиятельства, - даже немного паштета удалось прихватить. Всё это было любовно сложено в плетёную корзину и прикрыто сверху салфеточкой, на которой Мэт когда-то собственноручно вышила две затейливо переплетённые буквы «G». Неграмотная кастелянша специально спрашивала у местного писца, как пишутся первые буквы имени её возлюбленного.
Вот с этой аппетитной ношей Матильда спешила в подземелье замка. Вернее, изначально-то она спешила в совершенно ином направлении – к бывшему дому знахарки, чтобы разузнать последние новости. Но в одном из коридоров замка увидела картину, в которую не сразу поверила: Гисборна под конвоем вели в темницу. Невероятно! Мэт, не теряя присутствия духа, пошла следом и терпеливо дождалась стражников на их обратном пути. Конечно, эти олухи ничего не знали – просто получили приказ запереть сэра Гая в камере.
Новость, бесспорно, ужасная, но… Это же шанс! Шанс доказать свою преданность и любовь!
О том, что Матильду не пустят в темницу, не могло быть и речи – и здесь у неё имелись свои должники. Ведь все знали, что у Мэт можно за сносную цену, а иногда даже в долг, купить очень приличного вина.
- Ох, до чего душно у вас! – покачала головой женщина, неодобрительно глядя на чадившие факелы.
- Так здесь и не сады! – дыхнул луком и перегаром верзила, стоявший на воротах.
- Отпирай давай! – зашикала на него Матильда. – По делу я – видишь, гостинцев ребятам принесла.
В руку стражника перекочевала пыльная тёмная бутыль, и решётчатые двери, за которыми уходила вниз большая каменная лестница, распахнулись…
Как и следовало ожидать, Гисборна заперли в одиночной камере, а один из палачей, хороший приятель Матильды, сказал, что заключённого ещё никто не навещал. Особых распоряжений от Шерифа на его счёт тоже не поступало.
- Милооорд! – позвала Мэт, когда провожатый ушёл по своим делам. – Сэр Гай, вы меня слышите?

Снег приятно похрустывал под ногами, искрясь в холодных лучах зимнего солнца. Куда не посмотри - кругом одна заснеженная равнина. И больше нет ничего, за что бы мог "зацепиться" глаз. В высоком куполе неба, как будто нарисованные незадачливым художником, лениво тянулись по идеальной прямой перистые облака. Эта линия словно разделяла мир пополам незримой стеной. И больше ничего. Казалось, он шёл уже часов пять, а этот пейзаж всё не менялся. Оглянувшись назад, он увидел, что на снегу нет его следов. Сделал шаг - след остался. Ещё шаг, обернулся назад - следа уже не было...
Время как будто остановило свой бег. Он уже начал задумываться, а не стоит ли вообще на месте? Нет. Неожиданно впереди, милях в двух от него что-то явственно стало вырисовываться на горизонте, аккурат под линией из облаков. Он прибавил шагу...
Дверь. Это была дверь, стоящая посреди этой заснеженной равнины. Не было ничего, на чём она могла крепиться, но были петли. Он начал обходить её кругом и, зайдя сзади к своему ужасу обнаружил, что она исчезла. Он пошёл вновь вперёд, заходя с другого её угла и... нос к носу столкнулся с Греймором.
- Всё-таки решил убить? - как будто с досадой в голосе спросил тот, с грустью глядя ему в глаза.
Картинка переместилась вниз и он увидел у себя в руке меч, с которого, стекая вниз по лезвию, капала на снег тёплыми каплями кровь. Капала и тут же исчезала, как будто её и не было. Он сделал шаг вперёд - дверь снова появилась из неоткуда. Теперь он видел, что на двери была надпись, сделанная на каком-то неизвестном языке. Да и дверь теперь казалась до боли знакомой - тяжёлая дубовая дверь... Он протянул руку, чтобы взяться за дверную ручку, но его с силой дёрнули за плечо, потянув назад.
- Дод-а-чок? Дум-а-чум? - насупив брови спросил Греймор, после чего добавил: - Не задавай ему дурацких вопросов, в дурацкие игры он не играет.
Он согласно кивнул и, протянув руку, взялся за дверную ручку. На этот раз его никто не остановил. Дверь со скрипом открылась наружу, отодвигая в сторону снег. Он сделал шаг и... оказался в приёмной Шерифа. Только вот по размером она была раза в четыре больше оригинала. Обернувшись назад, он обнаружил, что дверь исчезла. Как будто её и не было...
В кресле за столом перед ним сидел Шериф, но что-то в нём было не то, что-то в его чертах лица как будто принадлежало другому человеку. Шериф наклонил голову в бок и, сверкнув камешком во вставном зубе, отрывисто хохотнул.
- Что скажешь, Гиззи?
- Лучше спросите у него...
- У вас будут доказательства, - уверил Греймор, сияя колотой раной в боку.
Тут открылась дверь... Уже другая дверь, и из неё вышла охранница Шерифа.
- Вот, - буркнул сэр Роберт, показывая на меч в её руках. С меча капала кровь. У него в руках меча не было.
- Так значит решила убить? - радостно спросил Шериф, вскакивая из-за стола.
Аделайда, не дав Вэйзи ответа, медленно подошла к нему и, подавшись всем телом вперёд, прошептала на ухо:
- Я знаю, что ты знаешь, что я знаю...
Он закрыл глаза, на какое-то мгновение всё померкло, а потом вновь появилась картинка. Но всё вокруг уже изменилось. Он стоял рядом с каким-то обрывом, над головой было всё тоже небо с разделительной линией из облаков. Ветер трепал плащ у него за спиной и завывал в густой пожухлой траве, доходившей ему до коленей.
- Когда дверь нельзя открыть? - радостно испросил Шериф, глядя на него сквозь металлические прутья.
Он бросился вперёд, схватившись голыми руками за обжигающе-холодные прутья решётки. Шериф сделал шаг назад.
- Милооорд!
Он обернулся. На самом краю уступа стояла она. Мэриан.
- Сэр Гай, вы меня слышите?
Голос. Не её голос...

Гисборн так резко раскрыл глаза, что у него тут же поплыли радужные круги и заплясали в беспорядочном танце звёздочки. Он посмотрел в бок - никакого Шерифа там не было и в помине. Тяжело вздохнув, он, упершись ногами в пол, подтянулся чуть выше на лежак. Все звуки мрачной темницы вновь разом нахлынули на него... как будто они и не прекращались. Голос. Теперь он понял, что с ним было не так. Голос этот мог принадлежать только одному человеку в этом каменном Замке - Матильде Спенсер, этой неумехе кастелянше, которую хлебом не корми, дай что-нибудь уронить, разбить или поджечь. И уж что она здесь забыла, в этой затхлой темнице, где постелей и в помине не было (которые как раз по её части), - Гисборн не знал и явно не горел желанием узнать. Поэтому, подняв ворот куртки повыше и скрестив руки на груди, он вновь закрыл глаза, в надежде, что тот бредовый сон не вернётся вновь, а кастелянша,если и отыщет его камеру, уразумеет, что ему сейчас не до неё... Вообще не до кого нет дела!

Неизвестно, как долго ещё пришлось бы Гаю весь этот трёп терпеть, однако ж у судьбы на него, очевидно, были другие планы. Дверь в темницу раскрылась с надрывным скрипом и пролившийся внутрь свет, как лучик надежды проложил свой путь к камере заключённого. Замок открыт, путь свободен - да, есть всё-таки в этой жизни справедливость. На радостях Гисборн не сразу воспринял полученную информацию, но сто раз ему повторять не пришлось. Сорвавшись с места, он вышел из камеры, проскользнул мимо Матильды (отметив при том, что еды у неё в корзинке и правда было на вагон и маленькую тележечку), и, догнав Греймора, положил ему руку на плечо, чтобы тот остановился. На мгновение, когда сэр Роберт обернулся в его сторону, Гисборну показалось, что он сейчас скажет ему одну из тех дурацких фраз, что прозвучали во сне. Всего-лишь на мгновение... Шериф уже скрылся из виду, но Гисборн всё-таки понизил голос, чтобы их никто не услышал:

- Я вам благодарен... благодарен за то, что вы сделали, - он слегка отвёл взгляд в сторону, а затем снова посмотрел на Греймора. - Но, я не пойму - зачем?

==> Ноттингем

Потайная дверь, так кстати оказавшаяся за гобеленом, вывела Робина в коридор. А коридор в свою очередь привел к знакомой Гуду лестнице в темницы замка. Гуд наплевал на осторожность и бежал вниз. Как ни странно, солдат на пути разбойника не попадалось - видимо, все отправились искать Гуда на верхних этажах замка. Но внизу Робин наткнулся на тюремщика: тот поднимался по ступеням, совершенно погруженный в свои мысли. Гуд узнал этого человека, так как однажды он и сам был заключенным в замке. Робин с разбегу пнул ногой тюремщика в живот. Вопя, тот скатился вниз и затих. Гуд прибежал следом и сорвал с пояса несчастного связку с ключами. Робин побежал мимо камер с узниками, пытаясь найти среди кучи незнакомых лиц своего друга. И его поиски увенчались успехом.

----> Ноттингемский Замок

Совместный пост с Мачем.

Роджер Торнтон подошел к возложенным на него обязанностям со всей серьезностью. Исполняющий обязанности шерифа совершил полный обход по замку в сопровождении почетного караула, раздавая подчиненным поручения и подзатыльники. Страже, дежурившей у ворот кроме смачных подзатыльников сквайр посулил сокращение жалования - за то, что позволили Гуду уйти. Роджер приказал усилить охрану всех входов и выходов из замка. Солдаты, понявшие с кем теперь они имеют дело, едва завидев сквайра вытягивались по струнке.
Таким образом, Торнтон навел в замке кое-какой порядок. Стража теперь была начеку: мысли о сне напрочь покинули и без того пустые головы, а те, что были поумнее запрятали шашки подальше и несли службу со всем возможным усердием. Побеседовав с тюремщиком (беседа заключалась в контакте кулака сквайра с различными частями тела неудачника и обещанием урезать жалование как минимум втрое), сквайр спустился в совершенно опустевшие после набега Робин Гуда темницы. То есть, практически опустевшие. Одна из камер уже была занята старым знакомым Роджера, даже родственником, если так можно выразиться.
- А, Гисборн! - Торнтон воздел руки в приветствии (сквайр всегда любил театральные эффекты), - И как же ты докатился до жизни такой, шурин?

Тишина в подвальных помещениях замка, где и располагалась тюрьма, была такой плотной и обволакивающей, что казалось, словно её можно было ощутить физически. Обычно здесь бывало шумно: крики, вопли, жалобы, стоны, грохот цепей и кандалов. Сейчас же темница как будто вымерла. Скажем спасибо Гуду, пронёсшемуся как ураган по всем камерам и освободившему всех заключенных. Благодаря разбойнику это место стало воплощением тишины и умиротворения, созданным для того, чтобы в полном одиночестве переосмыслить свою жизнь от и до, а затем медленно сойти с ума от безысходности. Каким бы ни был человек, ему необходимо общество других людей, в противном случае, оставаясь наедине со своими мыслями, он начинает думать о том, о чём раньше старался забыть или «отложить на потом». Сознание порой поднимает на поверхность такие воспоминания, которые, казалось, были забыты навеки. И, как правило, эти воспоминания приносят далеко не душевное равновесие. Но чаще всего, человека начинают терзать мысли, связанные с проблемами сиюминутными, требующими незамедлительного решения, либо же с проблемами, грядущими в недалёком будущем. Вот и цепь мыслей в сознании Гисборна медленно, но верно привела его к… Мэриан. Меньше всего он сейчас хотел думать о ней, но любые размышления, так или иначе, сбивались в одном направлении. Наконец смирившись с неуправляемым ходом мыслей, Гай решил, что сейчас самое подходящее время, чтобы всё взвесить и рассмотреть со всех сторон.

Гисборн сел на холодный пол, подальше от стены, чтобы ненароком не облокотиться на неё. Стража, сопровождавшая его, со всей ответственностью подошла к приказу принца, так что спина заключённого до сих пор ныла и давала о себе знать при каждом движении. Длинные красные рубцы на спине набухли и сочились кровью, и Гай упустил из виду тот факт, что рубашка благополучно прилипла к телу, когда кровь начала запекаться. Сев на пол, он неосторожно наклонился вперёд, и тут же подземелье замка огласил крик, пронизанный нотками боли и злости. Кожи на спине словно стало вдвое меньше, и она решила разъехаться по швам. Гисборн вскочил с пола и рывком стянул рубашку через голову, сопроводив это дело очередной порцией рыка, потому что, сняв рубашку он «снял» и половину болячек. Зашвырнув в угол пропитанный кровью тряпичный комок, Гай опять уселся на пол, обхватив колени руками и угрюмо уставившись на решётку своей камеры. Посидев так какое-то время, он почувствовал, что начал замерзать, но надевать злосчастную рубашку он не собирался, ну уж нет!

Теперь уже всё сознание целиком и полностью перекинулось в одну точку, взывая с безумным воплем и требуя к себе внимания. «Мэриан…» – Гай попытался вернуться к прежним размышлениям. Теперь мысли о Мэриан были для него чем-то вроде обезболивающего. «Как такое могло произойти? Может… может она тоже в плену у Греймора?.. Нет. Вряд ли. Уж больно разговор у них был по душам. Но почему? Почему, чёрт возьми, она связалась с этим человеком?!» Гисборн опустил голову, сжав виски ладонями. Он пытался уже который час найти оправдание Мэриан, скорее ради себя, чем ради неё.

Однако его замысловатые размышления были прерваны каким-то шумом, внезапно нарушившим священный завет храма молчания. Шаги, глухим эхом раздававшиеся в пустом подземелье, приближались к камере Гисборна и, достигнув конечной цели, остановились прямо перед ним. По голосу Гай бы точно не смог определить, кто с ним заговорил, но прозвучавшее слово «шурин» сразу выдало говорившего. Поднявшись с пола, он подошёл вплотную к железным прутьям, отделявшим его от «посетителя», и всмотрелся в лицо, освещённое неровным светом коптящего в углу факела.

- Торнтон… - наконец произнёс Гай; его губы изогнулись в насмешливой ухмылке. – Что занесло тебя в наши края? Никак по горячим следам своей жёнушки прискакал сюда?

Сквайр рассмеялся - хохот разнесся по опустевшим подземельям.
- Я рад, что ты сохраняешь чувство юмора даже в таком... плачевном положении, - ответил Роджер шурину, - А прискакал я сюда как раз таки вовремя. Как видишь, шериф теперь я.
Сквайр прошелся перед клеткой, позволяя Гисборну переварить услышанное.
- Весьма удачный поворот событий, не находишь? - с улыбкой осведомился Торнтон у заключенного, - Жаль только, что моих вложений в рост твоей карьеры хватило только на место в этой тюрьме.
И Роджер рассмеялся своей собственной шутке.
Гай удивлённо вскинул брови, услышав столь неожиданное известие, однако тут же придал своему лицу более привычное выражение. Облокотившись плечом об один из прутьев решётки, он скрестил руки на груди, не отрывая взгляда от Роджера.
- Рано радуешься, старина, - хмыкнул Гисборн. – Пока вы там с принцем будете решать многочисленные проблемы, которые, кстати сказать, посыпятся на твою голову, как только ты переступишь порог темницы, я буду сидеть в тишине и спокойствии, подальше от всей суеты.
- Знаешь, коли ты так стремишься избавиться от этой суеты, - ядовито проговорил сквайр, - Могу тебя избавить от нее вместе с некоторыми частями твоего тела, - Торнтон красноречиво провел пальцем по своей шее.
- Ха! Какой радикал! Как будто я виноват, что ты так вовремя сюда заявился и под шумок получил место шерифа, а вместе с ним и все его проблемы.
- Кстати говоря, а что стало с моим предшественником? - деловито осведомился Торнтон.
- Неудачная попытка устранить двух главных врагов, доставшихся тебе по наследству от Вэйзи: Гуда и Греймора. Теперь шериф… бывший шериф в плену у второго, выкладывает ему на блюдечке с голубой каёмочкой все секреты и планы высшей власти, - Гай искоса глянул на Торнтона. Предполагает ли тот, что и он знает кое-какой секрет.
Торнтон в изумлении поднял бровь. Похоже, принц повесил на него слишком много: Гуд, Греймор... Чертов Гуд! Чертов Греймор! "Ноттингем - проклятое болото. Ехал за женушкой, а вон как увяз'' - подумал сквайр, но виду не подал. Только усмехнулся.
- Чтобы так оплошать, шерифу, видимо, пришлось весьма постараться, - ответил сквайр, - Вэйзи можно считать покойником. Если не Греймор, так принц велит его казнить.
Гисборн едва заметно улыбнулся, словно говоря: "Ты плохо знаешь Вэйзи, если делаешь такие поспешные выводы. Уж поверь мне..."

Джонни, твой выход =)

Идя в сопровождении своей охраны в подвалы Ноттингема, туда, где находился, по словам видевшей его служанки, Торнтон, принц сиял от удовольствия, стараясь не вспоминать о том, что его ждёт в скором времени неприятная встреча. Ему понравилось то, что произошло между ним и Аделайдой, хотя это несколько отличалось от того, как должно было произойти на самом деле. Но это были мелочи! На самом деле это было чудесно!

Спускаясь по ступеням вниз, он, продолжая улыбаться своим мыслям, негромко цокнул языком и потёр руки: «Пару таких натисков, и она не сможет мне больше сопротивляться. А вот с леди Изабеллой придётся потрудиться, она крепкий орешек, к тому же мужняя жена… Но нет такой крепости, которую я не смог бы завоевать. Всё зависит только от времени».

Принц был так доволен складывающимися обстоятельствами на собственном любовном фронте, что благополучно успел забыть о Грейморе и о Вейзи вместе взятых. Следуя за своими провожатыми, принц, только оказавшись у той темницы, где находился Гисборн, а рядом с ним стоял Торнтон, пришёл в себя и неожиданно остановился.

И первым, что бросилось ему в глаза, было то, что узник без рубашки! Джон моргнул, словно отгоняя от себя померещившееся видение, но оно так и не рассеялось. Все мысли, бывшие до этого в его голове, спокойно улетучились оттуда. Гисборн стоял у решётки, повернувшись спиной к стене, в непринуждённой позе и, видимо, до его прихода разговаривал с Торнтоном. Мелькнувшее недовольство на лице сэра Роджера показалось принцу подозрительным, но он не счёл нужным ничего говорить по этому поводу.

За несколько секунд молчания, в неярком свете факела сумев осмотреть заключённого с ног до головы, заметив его раны на голой спине, принц был поражён. А чему – он и сам не мог сказать, ведь вид полунагих тел перестал его смущать уже очень давно. Но вид полуобнажённого Гисборна привёл Джона в онемение. Такая мощь, такая стать и такая гордость скрывались под кожаной курткой всё это время! Это просто невероятно! Невероятно и восхитительно! До дрожи!

Принц никогда не мог похвастаться мускулистыми плечами или прессом на животе: а тут он лицезрел всё в идеальном состоянии в купе с таким волевым профилем. Несколько секунд он заворожено следил за Гисборном, но мысленно одёрнув себя, прервав молчание, заговорил первым:

- Торнтон, я… - Джон не до конца ещё отошёл от увиденного, да и старался не смотреть больше на Гисборна. – Я хочу поехать в Локсли для решения важного вопроса. И мне нужно с вами поговорить, - его Высочество сделал такую презрительную мину на лице, что можно было подумать, что он не хочет говорить в присутствии Гисборна. На самом же деле, он старался не выдать своих истинных чувств по этому вопросу, поэтому скрыл их за такой маской.

- Я слушаю, сир, - вежливо ответил Роджер.

- Торнтон, я хотел с вами поговорить насчёт этого приглашения в Локсли. Некий барон, Роберт Греймор, кое-что узнал о моих планах по смещению брата. И теперь хочет меня шантажировать. Мне нужна ваша поддержка, Торнтон, и ваша помощь, - коротко закончил принц.

- Но... откуда, сир, у него появились эти сведения? - искренне удивился Торнтон. Гад Гисборн оказался настоящим пророком.

- Птичка на хвосте принесла, - невесело пошутил принц, хотя ему сейчас было уже не до смеха. – Приходил гонец Греймора, и он доставил мне письмо, в котором говорится, что Вейзи, ваш предшественник, разболтал важную информацию этому барону, и теперь меня хотят шантажировать, - раздосадовано закончил Джон.

- И вы позволите какому-то жалкому барону шантажировать себя?! - Торнтон был в изумлении. По принцу было видно, что он порядком струхнул. Нужно было срочно что-то делать и сквайр продолжил, - Сир, вы решительно не можете отправиться в Локсли! Это же западня!

- А что вы предлагаете, Торнтон?! Сидеть, сложа руки? – повысил голос принц. – Я даже не знаю, какой компромат имеет на меня Греймор. Возможно, Вейзи не успел разболтать ему всего, что знает. И мне стоит поехать и самому увидеть, что там происходит, а потом уже действовать, вы не находите?! – принц сверлил сквайра недовольным взглядом.

- Поездка в Локсли - весьма опасное предприятие, - отвечал и.о. шерифа Ноттингемского, - Я поеду с вами. В сопровождении большого отряда.

Торнтон хотел было добавить кое-что еще насчет срока жизни смутьяна Греймора и описать, что и как он сам бы сделал с бароном, попадись тот ему в руки, но тут сверху прибежал запыхавшийся стражник и встал по стойке смирно перед сквайром.

- Говори, - бросил Торнтон.

- В замок прибыл инквизитор, требует шерифа, - выпалил солдат, - Он ждет на площади.

- Свободен, - у солдата вырвался вздох облегчения, но прежде, чем он успел испариться, Торнтон добавил: - Хотя, стой. Передай начальнику стражи, что я хочу видеть на площади перед замком два взвода. Немедленно.

Солдат бросился исполнять поручение. Торнтон повернулся к принцу:

- Сир, собирайтесь в дорогу. Мы навестим эту деревню.

«Ещё и инквизиторы на мою голову пожаловали! Мне не стоило так торопиться с визитом сюда! Мама, как же ты была права!» - прискорбно подумал Джон.

- Торнтон, я на тебя очень надеюсь, - проговорил принц Джон доверительно. – Карету мне, карету! Мы едем в Локсли. – Его Высочество бросил последний взгляд на узника и направился к лестнице вместе с солдатами.

Немного погодя, Торнтон отправился следом.

====> Площадь перед замком(Торнтон)
====> Личные покои принца Джона(принц Джон)

Писалось принцем Джоном и сквайром Торнтоном

У тюремщика с утра был тяжёлый день. Сначала этот распроклятый Гуд освободил всех заключённых, потом этот новый шериф, Торнтон, устроил ему разнос. И ведь как на зло, никого нельзя попытать и поистязать, чтобы успокоить свои нервы. Один заключённый, да и к тому страшно подходить. Во-первых, такие долго не задерживаются в подобных местах, и, когда выходят, тогда лучше держаться от них подальше, иначе они припомнят вам всё в десятикратном объёме. А, во-вторых, даже подходить близко к камере этого мрачного и тёмного человека просто не хотелось. Было что-то пугающее в том, как он безмолвно сидел в своей камере, подтянув под себя ноги и положив руки на колени, и практически не мигая. Тюремщик невольно поёжился, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. Он и раньше недолюбливал этого Гисборна, который частенько ошивался на его территории, а в последнее время так и подавно зачастил в темницы в качестве заключённого. И тюремщику это не нравилось, о нет, совсем не нравилось. Будь в темнице и другие заключённые, он бы просто не обращал на него внимания. Но заключённых не было, а потому ему волей не волей приходилось постоянно мысленно возвращаться к своему единственному постояльцу.

Где-то около трёх-четырёх дня гробовая тишина подземелий была нарушена громкими голосами, и раздающимися эхом в каменных стенах грузными шагами. Тяжёлые сапоги шаркали по гладко отполированному множеством ног полу, приближаясь в сторону темницы. Тюремщик, схватив со стола связку ключей, нервно покосился на тёмный коридор, ожидая гостей. Те, однако, не заставили себя долго ждать. Первым появился Конрад, старый знакомый тюремщика, основной поставщик «наполнителя» для камер.

- Джойс! – воскликнул стражник, опустив тяжёлую руку в кожаной перчатке на плечо тюремщика. Тот вновь неприязненно поморщился: от боли, пронизавшей его хлипкое плечо, и от своего собственного имени, которое он просто терпеть не мог. – Принимай гостей! – Конрад довольно расхохотался.
- Кто на этот раз? – не без интереса осведомился Джойс, перебирая в своих птичьих лапках тяжёлые ключи.
- В основном выпивохи из «Грязного Гарри».
Мимо прошли два стражника, за которыми следом, заплетаясь в ногах, тащились схваченные люди. Если по дороге они ещё умудрялись издавать какие-то звуки и вяло возмущаться, то теперь у них не осталось сил даже на это. Холодный пол камеры, на который можно упасть и больше не вставать ближайшие полдня, казался им манной небесной.
- Зачем вы туда полезли? – в голосе тюремщика послышались визгливые нотки, выражавшие его полное недовольство и отвращение к этим людям. – Какой прок от этих пьяниц…
- Погоди кипятиться, - осадил его Конрад. – Среди этой шушеры нам удалось отловить двух интересных… - стражник нахмурился, подбирая нужное слово, - личностей.
Он махнул рукой одному из стражников, чтобы тот подвёл к ним заключённых. Тот, отнюдь не церемонясь с пленными, толкнул обоих в спины, не дожидаясь, когда те сами сдвинутся с места. Джойс подался вперёд, подслеповато прищурившись, словно старая тюремная крыса.
- Они не похожи на простолюдинов…
- А я о чём, - фыркнул Конрад, скрестив руки на груди. И, отведя тюремщика чуть в сторону, прошептал тому на ухо. – Эти толстосумы, скорее всего, долго здесь не просидят. Ты понимаешь, о чём я, - стражник красноречиво потёр большой палец об указательный. – Они вполне в состоянии сами за себя заплатить выкуп.
Джойс ощерился в отвратительном подобии улыбки, выставив свои остренькие тоненькие зубки. И без того мерзкое худое лицо тюремщика приобрело какой-то хищноватый вид, чему поспособствовали и пляшущие в безумном танце в его расширенных зрачках язычки пламени, отбрасываемые подрагивающим светом коптящего факела.
- Видите их сюда! – пронзительно вскрикнул тюремщик, нетерпеливо помахивая рукой. – Мы посадим вас в лучшие камеры, да-да. Сюда идите, сюда, - неожиданно Джойс резко остановился, впившись взглядом в сумку в руках Эсмонда. – А это что? Нет-нет! В камеру нельзя проносить свои вещи! Заберите у него кто-нибудь это!
Конрад тут же горой возник рядом с Роландом и Эсмондом. Буквально вырвав из рук барда его сумку, он тут же запустил туда руку, вытащив из неё за гриф лютню.
- Х-ха! Ты лютнист, что ли? Или бард, быть может?
- Никаких разговоров с заключёнными! – взвизгнул Джойс, потрясая в воздухе связкой ключей.

Когда тюремщик отвернулся, Конрад скорчил рожу и показал ему в спину кулак. Когда дело касалось тюрьмы и её заключённых, Джойс был главным и позволял себе такие вольности, как прикрикнуть на стражу. Конрада это выводило из себя, но, чёрт возьми, ему приходилось иметь дело с этой крысой, и оно того стоило.

- Сюда, живее, заходи, - звучал где-то совсем рядом скрипучий голос тюремщика. – А ты стой здесь, певчая пташка!

Гисборн без особого интереса посмотрел в бок на своего соседа. В камере рядом с ним оказался довольно-таки молодой парень в когда-то богатых одеждах, которые теперь отдалённо напоминали жалкое подобие дорогого платья. Рядом с ним в отдельную камеру посадили второго, тоже молодого человека, с растрёпанными русыми волосами.

- Остальных сгоните в несколько камер! – всё не унимался тюремщик, суетясь, как баба в рыночный день, пытаясь успеть везде и всюду.