Жадный рот сэра Ланселота исследовал губы Гиневры. В это время руки рыцаря нежно поглаживали бедро его прекрасной королевы, плавно перемещаясь вниз. Язык сэра Ланселота ворвался в рот Гиневры, начиная волшебную игру.
Ее еще никто не целовал так: с такой страстью и жаром. И она никогда не испытывала таких сильных ощущений, даже с Артуром, которого когда-то любила. Да, раньше ей нравилось, когда Артур целовал ее, но его поцелуи не были такими сладкими и возбуждающими, как поцелуи столь долго отвергаемого ею рыцаря.
В это время одна рука сэра Ланселота крепко обхватила ее плечи, прижимая к своему горячему возбужденному телу, а вторая – опустилась ниже, лаская нежную кожу ягодиц.
От такой откровенной ласки Гиневра застонала сэру Ланселоту в рот и яростно ответила на его жаркий поцелуй, вложив в него все свое желание и возбуждение…

С кровати у окна раздался сонный голос:

– Леди Анна, вы долго еще собираетесь рассказывать эту невероятную чушь? Я из-за вас уже месяц не высыпаюсь.

Девушка, вдохновенным тоном вещавшая о страсти сэра Ланселота и королевы Гиневры, вспыхнула и резко ответила:

– Леди Мэриан, если вам не нравится, не слушайте, вас никто не заставляет. А нам не мешайте.

Та приподнялась на локте и сердито спросила:

– А как вас не слушать, когда вы читаете в нашей спальне? Идите в коридор и читайте там.

– Конечно, чтобы нас поймала сестра-воспитательница?

Леди Мэриан пожала плечами.

– Вы всегда можете ей сказать, что собрались хором почитать молитвы.

– В вас нет ни капли романтизма, – фыркнула леди Анна, обиженно надув губы.

– А в вас – мозгов, – без церемоний отрезала леди Мэриан. – Пойдите, поваляйтесь на каменном полу коридора, да еще представьте себе, что вас придавливает к этому холодному, жесткому полу кто-то фунтов в двести весом. Когда пересчитаете синяки и царапины, может быть поумнеете немного.

Леди Анна возмущенно ахнула:

– Откуда вы знаете, что…

– Что дальше ваши герои будут предаваться страсти на полу? Да потому, что у вас в каждом рассказе так. Что Тристан с Изольдой, что Мерлин с Вивиан, что Артур с Морганой, что даже Тор с Фреей. Я уже месяц вас слушаю – удивительное однообразие.

В разговор вмешалась еще одна девушка:

– Леди Мэриан, если вы такая мужененавистница, то оставались бы в монастыре. А мы готовимся к жизни с мужчиной.

Но та, поняв, что выспаться опять не удастся, совсем разозлилась и язвительно поинтересовалась:

– Леди Розамунда, что вы вообще можете знать о мужчинах? Думаете, они такие, как в рассказах леди Анны? Я хоть помолвлена, значит одного мужчину за свою жизнь все-таки видела вблизи. А вы обе с десяти лет в монастыре, видите только священника, да и то через окошко исповедальни.

Леди Розамунда не нашлась, что ответить, и обиженно всхлипнула. Рассказчица пришла ей на помощь.

– Зануда! Свет не видывал более скучной особы, чем вы, Мэриан Найтон. Так и проживете всю жизнь по правилам. О вас такое никогда не напишут…

Леди Мэриан ехидно рассмеялась.

– Благодарение Господу! Да стоит только представить, что лет через двести обо мне кто-нибудь может написать, как высокий мускулистый брюнет овладевает мною на каменном полу древнего замка… брр… – она поморщилась и помахала руками, словно отгоняя кошмарные видения, – так мне действительно сразу хочется постричься в монахини и удалиться в пустынь, чтобы даже имя мое забыли.

…Теперь вы видите, насколько невыносимо мое пребывание в этом пансионе. Вам известно, с каким великим почтением отношусь я к подвигам легендарных рыцарей, и мне больно видеть, как юные девы забывают об их великих свершениях, а желают видеть в наших древних легендах лишь банальные любовные романы. Уверяю вас, если бы мне и пришла в голову мысль самостоятельно додумать что-либо в этих легендах, я бы рассказывала о подвигах, поиске Святого Грааля и прочих действительно интересных вещах.
И уж тем более я никак не понимаю страсти некоторых воспитанниц к возмутительным историям о девицах и даже благородных дамах, которые не могут выбрать из двух мужчин. Искренне надеюсь, что вы согласитесь, что дальнейшее мое пребывание в таком обществе не только не улучшит моего воспитания, но только ухудшит его.
Жду вашего ответа и искренне надеюсь уже через несколько дней снова оказаться в родном Ноттингеме.

Искренне любящая вас,
Мэриан.

Fin

Название: «В паутине клятв»
Автор: Viola
Размер: мини
Жанр: драма
Категория: гет
Герои: Робин Гуд/Мэриан, Гай Гисборн/Мэриан
Рейтинг: PG-13
Фандом: «Робин Гуд», сериал ВВС 2006-2009
Дискламер: на чужих героев не претендую
Саммари: Что может быть важнее клятвы? Пойти против клятвы – пойти против совести. Даже если клятв слишком много, и они вяжут по рукам и ногам, не давая дышать.
Комментарии (подробные, чтобы было понятно, что происходит и когда): АУ на основе первого сезона – все было честно, король Ричард и правда вернулся, свадьба Гисборна и Мэриан состоялась, Робин уехал из Шервуда. Ричард, как и положено, провел в Англии четыре месяца и уехал воевать во Францию. Вейзи при нем не только не потерял власти, а стал еще более влиятельным, ловко подставив под королевский гнев своих врагов. Гисборн получил все, что ему обещали – поместье, положение, ну и жену, разумеется. Прошло два года…
P. S. Флэшбэки, написанные курсивом, не обязательно идут в хронологическом порядке.
И еще. Предупреждение: Хэппи-энда не будет! И не говорите, что я вас не предупреждала.

– Мэриан…

– Тише, любимый, не трать силы. Я здесь, я рядом.

– Ты не уйдешь?

– Конечно, не уйду. Я просто буду в соседней комнате, сестра-врачевательница сказала, что тебе нужен покой.

– Не покидай меня…

– Я никогда тебя не покину.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Дочь моя, ты уверена в своем решении? Если ты решишь посвятить себя Господу, пути назад не будет.

– Да, матушка, это именно то, о чем я мечтаю.

И это было правдой. Возможно, первой правдой, сказанной ею за последние месяцы. Она устала выбирать. Устала лгать самой себе, устала говорить всем полуправду, устала чувствовать себя виноватой перед обоими.

Мэриан больше не обманывала себя – не найдет она покоя за монастырскими стенами. Но зато, здесь у нее больше не будет выбора. Один путь, один единственный, без возможности свернуть с него – разве это не счастье?

– Твой супруг знает о принятом тобою решении?

Она покачала головой.

– Нет. Он никогда бы не дал согласия. Поэтому я и обратилась за разрешением на постриг прямо к королю.

– Не годится женщине обманывать мужа, – в мягком голосе аббатисы прозвучало неодобрение. – Ты должна прямо и честно рассказать ему о своем намерении.

– Конечно, матушка…

– Где ты была?

Этот разговор повторяется день за днем, неделя за неделей, сводя ее с ума. Боже, за что? Когда это кончится? Она же честно выполнила свои обязательства, она стала его женой, она разделила с ним жизнь, постель и даже дела – насколько он позволял в них участвовать. Что он еще хочет? Ее душу?

– Ездила в монастырь, на исповедь к отцу Эндрю. Можешь спросить у своих шпионов.

– Что-то ты туда зачастила. Раньше я не замечал за тобой такой набожности.

А что ты вообще замечал? Но конечно она не говорит этого вслух, а лишь обреченно спрашивает:

– Раньше – это когда?

– До возвращения Локсли.

Она могла бы сама произносить его реплики, настолько точно знает, что он скажет. И отвечает она тоже привычной фразой:

– Робин тут не причем.

– Ты виделась с ним?

Лгать не хочется. Значит, надо опять выкручиваться. Побольше язвительности в голосе, иногда это сбивает его с толку.

– С тех пор, как ты в последний раз задавал этот вопрос – нет.

– Расплывчато…

Под его подозрительным взглядом она начинает злиться.

– Что ты хочешь услышать? Что я подкупила всех твоих шпионов и езжу на самом деле не в монастырь, а на свидания с Робином?

И не дожидаясь его ответа, уходит к себе. Задвигает засов и без сил прислоняется к двери. Единственное, что немного веселит – наверняка завтра все охранники будут новые.

– Благое решение – посвятить себя служению Господу, дочь моя. – Но уверена ли ты, что действительно желаешь провести всю жизнь в монастыре?

Под проницательным взглядом отца Эндрю Мэриан всегда становилось неловко и страшновато, словно он видел ее насквозь, со всеми ее мелкими страстями и непонятными желаниями. Но сегодня… да, сегодня это даже к лучшему, так легче будет рассказать всю правду.

– Нет, отче. Но я уверена, что не могу продолжать жить во лжи, как я живу уже несколько месяцев… а может и два года.

– Ты неверна мужу?

– Да, отче, – со странным облегчением ответила она, радуясь, что не пришлось говорить этого самой.

– Словом, делом или помышлением?

Мэриан нервно рассмеялась. Как правильно он все сразу понял. Хотя, сколько он уже повидал кающихся грешниц, одной больше – ничего особенного.

– Разве это важно, отче? Я неверна ему в мыслях, и этого достаточно. Я вышла замуж под принуждением и чтобы соблюсти клятву. Я пожертвовала любовью, пошла против своей воли и своих убеждений. А отец, ради которого я это сделала, умер через два месяца. Я хотела полюбить мужа, но вместо этого возненавидела его, хотя, наверное, он виноват лишь в том, что моя жертва оказалась напрасной.

Отец Эндрю молча выслушал ее сбивчивую речь и мягко спросил:

– Только ли в этом ты его винишь?

Она опустила глаза, не смея лгать…

– Гай!

Он холодно отвечает, не отрываясь от бумаг:

– Мэриан, я же просил не мешать мне. Я занят.

Она проглатывает обиду и просительно говорит:

– Гай, не отсылай Изабеллу назад к сквайру Торнтону. Она же твоя сестра.

– Место женщины рядом с ее мужем, – отрезает он. – И я удивлен, что мне приходится тебе это объяснять.

– Но Торнтон – чудовище!

Он равнодушно пожимает плечами и вновь демонстративно переключает все внимание на бумаги.

– Не преувеличивай.

Мэриан понимает, что это бесполезно, но все-таки делает еще одну попытку. Даже садится на ручку его кресла.

– Гай, пожалуйста…

Но он только откладывает бумаги и произносит терпеливым тоном, словно выговаривая глупому ребенку:

– Мэриан, разговор окончен. Мое решение правильное, и ты со временем это поймешь. Поступок Изабеллы позорит всю нашу семью. Это и твоя семья тоже, не забывай.

Она почти в отчаянии обнимает его за плечи.

– Но я прошу тебя. Гай, я так редко тебя о чем-нибудь прошу. Ну, пожалуйста.

Он снисходительно улыбается и целует ее запястье.

– Я и так выполняю все твои просьбы.

На этом она уже не выдерживает – резко отстраняется и со злостью спрашивает:

– Мои просьбы? Какие же? О новом платье? О наборе французских игл для вышивания? О, да! Такие просьбы ты выполняешь! А стоит мне попросить о чем-нибудь важном для меня, как ты сразу требуешь не лезть не в свое дело.

– Мэриан, прекрати истерику, – он раздраженно отшвыривает перо и встает.

Она невольно отступает под его тяжелым взглядом и в очередной раз с яростью и тоской понимает – силы неравны, она опять проиграла. И не выиграет никогда…

– Да иди ты к черту! Ненавижу тебя! – она отталкивает его и убегает к себе в комнату. Запирает тяжелую дверь и в слезах падает в кресло. Не докричаться, не достучаться… Даже слушать не стал!

– Мэриан, открой.

– Иди к черту! – снова выкрикивает она. Раз уж нельзя ничего добиться, так хоть чисто по-женски отомстить... Пусть спит один.

– Мэриан! – на сей раз голос звучит угрожающе. – У нас сегодня гости! Ты обязана к ним выйти.

Она не отвечает. Но он больше ничего и не говорит. Сильный удар, и дверь просто слетает с петель. Мэриан сжимается от непроизвольного ужаса, впервые в жизни чувствуя себя слабой и беспомощной. А он спокойно входит, приподнимает ее, сжимая плечи железными пальцами – не вырваться – и целует. По-хозяйски. И также спокойно говорит:

– Не запирай дверь, любимая, меня это раздражает. А сейчас переоденься и спускайся к ужину, я буду тебя ждать.

ТВС... (продолжение следует)

***

– Он жестоко с тобой обращается?

Мэриан с горькой усмешкой покачала головой.

– Нет. Но я все равно боюсь. Он ни разу не поднял на меня руку, и я боюсь не этого, а… просто боюсь… Если бы вы видели, как слетает с петель тяжелая дверь, а он стоит за ней и улыбается, вы бы меня поняли… – она выдохнула и плотнее закуталась в плащ, пытаясь избавиться от охватившей ее дрожи. – Он всегда заставляет меня поступать так, как хочется ему. Я могу кричать, требовать, отказываться что-то делать или не желать куда-то идти – меня возьмут на руки, переоденут, отнесут куда нужно, поставят и прикажут улыбаться. И я буду улыбаться, чтобы не позорить свое имя… и просто потому, что боюсь.

– Возможно, он делает это для твоего блага?

– Для блага? Он окружил меня шпионами, не дает мне и шага свободно ступить, – Мэриан прерывисто вздохнула и вдруг разозлилась. – Он мне дышать не дает!

Но отец Эндрю все таким же доброжелательным тоном произнес:

– Не надо кричать, дочь моя, я хорошо тебя слышу. Но ведь ты сама сказала, что неверна ему. Значит, его подозрения обоснованы?

Она упрямо сверкнула глазами, но тут же, опомнившись, потушила взгляд и смиренно склонила голову, как и положено будущей монахине.

– Потому я и хочу уйти в монастырь. Я не могу заставить себя любить мужа и не могу жить в страхе и среди постоянных подозрений.

Отец Эндрю с сомнение посмотрел на нее, слишком уж давно и хорошо он знал дочь своего покойного друга.

– Возможно мой совет и неподходящий для пастыря, но я дам его не как священник, а как старый друг твоего отца. Не лучше ли тебе, дочь моя, обратиться за признанием твоего брака недействительным. Если ты и правда дала согласие под принуждением. Я походатайствую за тебя перед архиепископом.

Но Мэриан только вновь покачала головой.

– Вы плохо знаете моего мужа, отче. Он не отпустит меня. И хуже того, я боюсь, что это приведет к чьей-нибудь гибели. Моей, его, моего бывшего жениха…

– Вот мы и добрались до сути, не так ли?

Она упрямо сжала губы.

– Отец Эндрю, моя совесть чиста. Я честно порвала с ним перед свадьбой. Но мой муж не верит, что я забыла Робина. Наша жизнь и раньше не была особо счастливой, но у меня еще оставалась какая-то надежда. А теперь…

– Он ревнует к Робину Локсли?

– Не просто ревнует. С тех пор, как тот вернулся, он что ни день спрашивает меня о нем, он приказал охране хватать всех, кто покажется похожим на него, а стоит мне задуматься, как я вижу по его лицу – он уверен, что я думаю о Робине. Иногда мне кажется, что даже в супружеской постели нас трое, и он все время… – она запнулась, помолчала и со вздохом закончила: – Если бы я и хотела забыть Робина, мне бы это все равно не удалось.

– Возможно, он чувствует, что ты неверна ему, хотя бы и в мыслях.

Мэриан ответила не сразу. Наверное потому, что знала – отец Эндрю во многом прав. Но ведь и у нее своя правда.

– Отче, когда вернулся Робин, я снова начала дышать. За два года я и забыла уже, что это такое – когда тебя слушают и понимают. Я привыкла быть сильной, вы знаете, что я даже на исповеди никогда не жаловалась. А теперь… я впервые поняла, какое это счастье – просто рассказать кому-то о своих горестях, поплакать на его плече…

– Мэриан!

– Здравствуй, Робин.

Она сбрасывает плащ и улыбается. Открыто и весело, как когда-то. Она давно уже отвыкла так улыбаться. Робин улыбается в ответ.

– Ночной дозорный снова в деле?

Мэриан смеется и качает головой.

– Увы, но это в прошлом. С меня не спускают глаз ни днем, ни ночью. Ты и не представляешь, на какие ухищрения мне приходится идти, чтобы выбраться из дома.

– Гисборн два года женат на Ночном дозорном, а до сих пор ни о чем не догадался?

– Зачем ему догадываться, – Мэриан перестает смеяться и обхватывает себя руками – ей вдруг почему-то становится холодно. – Разве ему есть дело до того, что я люблю, для чего живу, о чем думаю. Я для него – всего лишь красивая игрушка, ценный приз, который он сумел отбить у тебя. Он наряжает меня, задаривает подарками и окружает охраной, чтобы не сбежала.

– Мэриан…

Но она не слушает его, ей не нужны утешения, ей хочется выговориться.

– Я думала, я верила, что смогу смягчить его жестокость. Но он прислушивается ко мне не больше, чем Вейзи к своим канарейкам! – она зло усмехается. – И я все время жду, что стоит мне пискнуть слишком громко, как меня постигнет участь этих канареек. Вейзи об этом позаботится.

Робин бледнеет и осторожно берет ее за руку, пытаясь успокоить.

– Но разве этот… твой муж, – на то, чтобы назвать того по имени, его все-таки не хватает, – не защитит тебя?

Мэриан выдергивает руку и отворачивается, пытаясь сдержать слезы.

– Он смотрит Вейзи в рот и верит каждому его слову. Конечно, он ему всем обязан – деньгами, положением и даже мною. А я-то вижу, что этот мерзкий старик все меньше ему доверяет. Скоро он от него избавится, а заодно и от меня.

Робин обнимает ее и успокаивающе гладит по растрепавшимся волосам.

– Мэриан, я прошу тебя, не рискуй собой. Ради чего? Поедем со мной. Я сумею тебя защитить. Я все для тебя сделаю. Я уже не в бегах и…

Она прижимается щекой к его плечу и то ли вздыхает, то ли всхлипывает.

– Робин, я не могу опозорить свой род. Ты же не хочешь, чтобы люди говорили, что дочь сэра Эдварда Найтона сбежала от мужа с любовником?

– Так ты не хочешь его забывать? – в голосе отца Эндрю прозвучал едва заметный укор.
Мэриан ответила ему прямым и открытым взглядом. Тут ей нечего стыдиться.

– Не хочу. У меня нет больше ни одного друга. Только с ним я могу говорить открыто и честно, – она чуть замялась и поправилась: – Точнее, могла прежде.

– А теперь?

– Теперь… – по ее губам скользнула грустная, сожалеющая усмешка, – теперь он хочет, чтобы я оставила мужа, добилась расторжения брака и вышла замуж за него. Я знаю, он хочет спасти меня, защитить, но…

– Ты этого не хочешь?

Она опустила глаза.

– Я не могу. Я дала клятву перед алтарем, как же я могу теперь уйти к другому мужчине? Но отче, все это – долг, честь, любовь, совесть… слишком тяжело для меня. Я задыхаюсь от них, я схожу с ума, но я так воспитана. Я могу любить, могу ненавидеть, могу наступить на горло своим желаниям и своей воле. Но я не могу пойти против своей совести и нарушить клятву! – она говорила с все возрастающей горячностью и наконец вскинула умоляющий взгляд на священника. – Позвольте мне принять постриг! Поверьте, я на самом деле мечтаю жить здесь, молиться, переписывать книги и помогать сестре-врачевательнице. Я даже вижу этот монастырь во сне. Здесь так тихо и спокойно.

Отец Эндрю вздохнул. Дочь Эдварда не переупрямить. Да и нужно ли?

– Ты не найдешь здесь покоя, дочь моя. Но я не вправе тебе запрещать, потому что вижу – ты и правда в отчаянии. Можешь остаться здесь послушницей, аббатиса не против. Стены монастыря укроют тебя от мира и от этих двух мужчин. А позже, если твой выбор останется неизменным, мы поговорим о постриге.

– Мэриан!

Она жестом останавливает его.

– Робин, не надо. Я приняла решение.

Он упрямо мотает головой.

– Это он тебя довел!

Мэриан вздыхает. Робин, конечно, прав, но нельзя это подтверждать – еще того гляди пойдет убивать Гая. И сбудутся тогда ее кошмары, ляжет камнем на совесть смерть одного из них. А может и обоих. Поэтому она отвечает, вложив в голос всю искренность, на какую только способна.

– Нет. Я просто устала.

Не верит. Все-таки Робина не обмануть, слишком хорошо он ее знает. Несколько секунд они упрямо смотрят друг другу в глаза, и наконец он смиряется с ее решением, отводит взгляд и сердито сообщает:

– Он вернулся из Лондона и скоро будет здесь.

Называть имя не требуется, оба и так знают, о ком идет речь. Мэриан безуспешно пытается сдержать дрожь, но находит в себе силы улыбнуться. Выходит, скорее всего, жалко и неестественно, но хоть что-то.

– Знаю. Но я просила его не пускать. Он все равно не поймет, а выслушивать упреки и угрозы я не хочу.

Робин с сомнением качает головой, однако не комментирует ее решение. Вместо этого он вдруг говорит:

– Мэриан, не торопись с постригом. Подумай. Вдруг через месяц-другой ты отдохнешь и успокоишься. Вдруг ты передумаешь, – в его голосе звучит искренность и та убедительная горячность, благодаря которой ему всегда удавалось увлекать за собой людей.

Но Мэриан лишь качает головой. Зачем подавать ему ложные надежды.

– Робин, я не передумаю, – она чуть медлит и все же решает сказать всю правду, он ведь так искренне о ней заботится. – Но если тебе так легче… я и не смогу постричься сразу. Срок послушничества – целый год.

Он кивает и с явным облегчением улыбается.

– Можно будет тебя навещать?

Она виновато улыбается в ответ.

– Я была бы рада тебя видеть, но я уезжаю.

– Куда?!

Мэриан разводит руками.

– Туда, где смогу принести пользу – в новый монастырь нашего ордена в Святой Земле. Матушка аббатиса и отец Эндрю считают, что мою стойкость надо проверять не здесь, в тишине и покое, а там, где надо будет ежедневно трудиться во славу Господа.

– И чем ты там будешь заниматься?

Она делает вид, что не замечает скепсиса в пего голосе.

– У них аббатиса пожилая, с юности в монахинях, ей уже трудно общаться с мирянами, а тем более с солдатами. А монастырь надо организовывать почти с нуля, у них кроме помещения ничего нет.

Робин усмехается.

– Тебе там будет не скучно, я погляжу.

И она его знает не хуже, чем он ее. Этой нахальной усмешке нельзя доверять. Значит, надо взять с него слово, тогда можно будет не беспокоиться. В этом они схожи – клятвы для них святы.

– Робин, у меня к тебе две просьбы. Обещай, что выполнишь.

Тот хмурится, но зная, что она ничего не требует без причины, неохотно говорит:

– Хорошо, обещаю.

– Во-первых, ты никому не расскажешь, куда я уехала, считай, что ты этого и не знаешь.

– Хорошо.

– И, во-вторых, ты за мной туда не поедешь, даже если тебе взбредет в голову, что мне нужна помощь и защита. Если мне что-то понадобится, я сама тебе напишу.

Он молчит, потом вздыхает и наконец неохотно говорит:

– Обещаю… Но Мэриан, ты не права. Ты бежишь, когда надо сражаться. Ты ведь не одна, я по-прежнему с тобой.

– Робин, я знаю, два года назад мне надо было не идти на бессмысленные жертвы, а выходить замуж за тебя. Тогда я сейчас была бы спокойной и счастливой. Но пойми, это было два года назад. А теперь – поздно.

***

***

– Матушка, – бормотала перепуганная сестра-привратница, – вон он, тот страшный, весь в черном, и глаза такие белые-белые, просто сам посланник нечистого…

Сравнение с посланцем дьявола было бы смешным, если бы не было таким страшным. Слушая дрожащий лепет всегда спокойной и дружелюбной сестры привратницы, Мэриан чувствовала, как спина покрывается холодным потом. Белые глаза… да, они такие светлые, что когда он в ярости, зрачок становится совсем маленьким, и глаза кажутся почти белыми.

Страх, о котором она почти забыла за дни в тихой обители, снова накрыл ее ледяным покрывалом, парализуя волю и путая мысли. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть, и из последних сил стала уговаривать себя – спокойно, спокойно, аббатиса его не впустит, она объяснит ему, что все кончено, нет у него больше жены, пусть уходит… пусть уходит… Она сжала ладонями виски, словно это могло помочь собрать разбегающиеся мысли.

– Сын мой, зачем ты желал меня видеть? – спокойный степенный и даже немного ласковый голос аббатисы развеивал страх, вселяя уверенность, что все будет хорошо. Не зря даже гости обители довольно скоро переставали называть ее аббатисой – не подходило ей это холодное официальное именование. Для всех она была матушкой – доброй, разумной, понимающей, которая всегда утешит и поможет.

– Госпожа аббатиса, – судя по тому, как тихо говорил Гай, он изо всех сил пытался сдержать ярость, видимо еще надеясь уговорить по-хорошему, – в вашем монастыре укрылась моя жена. Я не знаю, что за странная блажь взбрела ей в голову, но в любом случае хотел бы немедленно забрать ее домой.

Мэриан затрясло от ненависти. Блажь?! Это все, что он увидел? Она осторожно выглянула из-за куста, успокаивая себя тем, что ее саму за густой листвой не разглядеть. Лицо Гая было хорошо видно за зарешеченным окошком в воротах. Неподвижное, бледное – ни кровинки, и глаза действительно белые…

– Сын мой, – мягко ответила аббатиса, спокойно выдержав его жуткий взгляд, – я хорошо понимаю твое огорчение, но увы, есть долг, который превыше долга перед супругом. Твоя жена решила посвятить себя Господу, и никто – ни ты, ни я не вправе мешать ей.

Мэриан с ужасом и восторгом смотрела, как на бледных щеках Гая вспыхивают красные пятна, а тонкие губы сжимаются в линию, пытаясь сдержать рвущиеся слова. Он так схватился за решетку обеими руками, словно собирался ее выломать.

– Госпожа аббатиса, – его голос звенел, едва удерживаясь, чтобы не сорваться на крик, – вы говорите о моей жене. Я не давал ей позволения уйти в монастырь. Я уехал в Лондон по приказу принца Джона, а когда вернулся, узнал, что моя жена здесь. Будьте так любезны, верните ее, а уж мы сами решим, что делать дальше.

– Сын мой, – в голосе аббатисы прозвучало сочувствие, – боюсь, ты не понимаешь. Послушница Мэриан получила разрешение от архиепископа на расторжение брака и пострижение в монахини. Она больше тебе не жена.

Мэриан почудилось, или Гай действительно пошатнулся? От его лица отхлынула вся кровь, и оно стало не просто белым, а чуть ли не синеватым. Он молча уткнулся лбом в решетку и похоже напугал даже видавшую виды аббатису.

– Сын мой, – с неподдельным участием произнесла она, – здоров ли ты? Я могу позвать сестру-врачевательницу…

Жалко стало? А вот Мэриан было его не жаль. Ей хотелось выйти и рассмеяться ему в лицо. Ну что, Гай, доволен? Нравится чувствовать себя беспомощным? Нравится говорить в пустоту? Нравится просить и слышать в ответ, что это не твое дело?

– Где она? – прохрипел Гай.

– У себя в келье, – мягко ответила аббатиса, – молится.

– Пусть придет сюда.

– Сын мой…

– Пусть придет сюда! – он рявкнул так, что сестра-привратница жалобно взвизгнула, да и всегда невозмутимая аббатиса вздрогнула.

– Сын мой, – резко сказала она, – не забывай где ты и с кем говоришь. Если ты не питаешь уважения ни к женщинам, ни к служительницам Господа, то вспомни хотя бы, что перед тобой внучка короля Стефана. И веди себя соответственно. Послушница Мэриан под защитой нашей обители. Ты не имеешь на нее никаких прав, и я разговариваю с тобой лишь из христианского сострадания. Не заставляй меня сожалеть о моей доброте.

– А теперь послушайте меня, аббатиса, – Гай говорил не очень громко, но в его голосе звучали громовые раскаты, словно звуки далекой, но уже надвигающейся грозы. – Если вы не приведете сюда мою жену, я прикажу разбить ворота вашей обители и найду ее сам.

– Сын мой!

Он повысил голос:

– Если вы ее спрячете, я разберу ваш монастырь по камушкам, пока не найду. А если не найду, то сровняю его с землей, – он вновь сорвался на крик, – вместе с вами и всеми вашими монашками.

Аббатиса выпрямилась.

– Ты пойдешь на такое святотатство?

– Спросите свою «послушницу», если не верите. Я на все пойду. И плевать мне на вечное проклятие, геенну огненную… на все плевать!

Аббатиса несколько секунд смотрела в его перекошенное лицо и вдруг к изумлению Мэриан рассмеялась.

– Теперь я понимаю, сын мой, почему послушница Мэриан, вопреки моим настояниям, не сообщила тебе о своем решении лично, а отправила письмо. Думаю, епитимию за грех непослушания с нее можно снять, – она резко посерьезнела и заговорила жестко и уверенно: – А теперь ты выслушай меня. Стены у нашего монастыря высокие, ворота крепкие. Много лет назад, когда король Стефан воевал с императрицей Матильдой, наша обитель уже выдержала недельную осаду. Не думай, будто тебе удастся то, что не удалось целой армии. А нам хватит продержаться пару дней, за это время о твоем преступлении узнают шериф Ноттингемский и местные бароны. Тебя накажут за святотатство и своеволие, и наказание за такие грехи – смерть. Готов ли ты из прихоти погубить свою жизнь и жизни своих людей?

Кажется, ей удалось достучаться до его рассудка, по крайней мере Мэриан показалось, что взгляд Гая стал более осмысленным. Но ответ она могла бы предсказать с точностью до слова.

– Да, готов. А вы готовы рискнуть? Ворота могут оказаться и не такими крепкими.

Мэриан до боли сжала кулаки. Ох, матушка, вы его совсем не знаете… Ничего он не боится и никого он не жалеет.

Но аббатиса и не удивилась, лишь понимающе кивнула головой и сказала очень спокойно, но при этом так, что каждое ее слово словно впечатывалось в разум:

– Мы не выдадим тебе послушницу Мэриан. Даже под угрозой гибели всего монастыря. Ты должен это понять.

Мэриан затаив дыхание смотрела в застывшее лицо Гая. Неужели понял?

– Позвольте хотя бы поговорить с ней.

Это просьба? Да, это просьба… Стоило уйти в монастырь хотя бы ради того, чтобы такое услышать.

Аббатиса задумалась.

– Хорошо, сын мой, – со вздохом сказала она, – хоть и обещала я послушнице Мэриан, что ты ее не потревожишь. Но всякое благое дело должно вознаграждаться. Ты понял свое заблуждение и отказался от безумных планов, помогу и я тебе. Ты можешь войти в обитель один и без оружия. Сестра-привратница проводит тебя в гостевой дом, а я приглашу туда же послушницу Мэриан.

– А если она откажется?

Мэриан задохнулась от такого вопроса. Боже, это он сказал? Ему каким-то непостижимым образом стало понятно, что она тоже обладает собственной волей и может согласиться, а может и отказаться?

Аббатиса сделала знак привратнице, чтобы та отодвинула засов маленькой боковой дверцы.

– Она не откажется, если я ее попрошу. Ведь это важно для обители, и что еще важнее – для спасения твоей души.

Продолжение следует...