Хотела выложить после фикатона, но у Sandra такой потрясающий клип, и так созвучен... Так что третий фик в цикле "Не время". Название: «Не время для слов»
Автор: Viola
Размер: мини
Жанр: драма
Категория: на сей раз точно гет
Герои: Гай Гисборн/Мэриан
Рейтинг: PG-15
Фандом: «Робин Гуд», сериал ВВС 2006-2009
Дискламер: на чужих героев не претендую
Историческая справка: Сентябрь 1198 года, война между Англией и Францией тянется уже четыре года, Ричард Львиное Сердце отвоевывает у французского короля Филиппа одну крепость за другой
Саммари и комментарии: что-то вроде собственного фанфика на фанфик Не время забывать, больше и сказать-то нечего. Вариант окончания этой осады и отношений героев
Предупреждения: АУ к третьему сезону, ибо Мэриан жива-здорова
Комментарии: Дописала я фик «Не время забывать», но никак не могла успокоиться - все прикидывала варианты того, что было дальше. Все варианты хотелось написать. В итоге выбрала один... эээ... экспериментальный, то есть я такое просто не писала прежде. Поэтому данный фанфик я и сама считаю фанфиком на фанфик - не уверена, что так бы все и было, но мне так захотелось.
Не время для слов
В сентябре светает поздно. Летом, просыпаясь в привычный час, Гай видел солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели между портьерами. А сейчас и окна не задернуты, а все равно темно, и утренний сумеречный свет окрашивает все предметы в смутные блекло-серые тона. Словно во сне.
Но на фоне светлеющего неба четко виден стройный темный силуэт.
Мэриан.
Не ушла…
Он поднимается на локте, не решаясь… не зная, что говорить.
Мэриан поворачивается и подходит чуть ближе. Гербовое серо-красное платье вновь застегнуто на все застежки, а лицо как всегда непроницаемо. И лишь волосы, заплетенные в небрежную косу вместо вчерашней строгой прически, и чуть припухшие губы подтверждают, что она и правда провела ночь здесь, в его спальне.
– Я не хотела уходить, пока ты не проснешься, – ее голос звучит тихо, но решительно, – это было бы нечестно.
Она теребит застежки платья, а он, не сумев поймать взгляд, который она снова прячет, смотрит на ее руки, вспоминая, как она расстегивала эти застежки. Не глядя на него и не говоря ни слова. Пальцы не дрожали, но слушались плохо – она подолгу возилась с каждой. А он не решался протянуть руку и помочь, чтобы не спугнуть. Он слишком хорошо ее знал. Это должно было быть ее собственное решение.
И это было ее решение. Он не просил у нее ничего, кроме нескольких минут рядом. Так легче было справиться со страхом. Не смерти, нет. Просто страхом – перед будущим, перед темнотой, перед тем, что эта встреча последняя…
Он не просил даже того поцелуя в разгромленной столовой, и даже потом все равно не осмеливался обнять ее, пока она сама не вошла в эту комнату. А еще, он, совсем как пятнадцатилетний мальчишка, не сразу и понял, когда она сказала:
– Пойдем.
Они так и шли рядом, не касаясь друг друга даже кончиками пальцев. Уже в спальне она вздрогнула, услышав звук задвигаемого засова, но не подняла глаз и не сделала шага к выходу. И молча, негнущимися пальцами стала расстегивать застежки на платье.
И только когда все застежки оказались расстегнуты, и она нерешительно замерла, он сделал шаг к ней и медленно спустил платье, обнажая молочно-белые плечи.
Как объяснить, что ощущает мужчина, который может наконец коснуться давно желанной женщины? Женщины, которой давно обладал в своих мыслях. Которую представлял на месте каждой из тех многих и многих, кого доводилось обнимать.
Не объяснить, не описать, каково это – прижаться губами к пульсу на шее, почувствовать биение сердца под своей щекой, провести ладонью по спине и ощутить не шелк и не сукно, а гладкую теплую кожу. И знать, что она, эта женщина – твоя. Не сон, не иллюзия и не самообман, а именно она, настоящая. Твоя – добровольно. Вся, от раскинувшихся по подушке каштановых кудрей до острых ногтей, впивающихся в спину. Ее губы отвечают на поцелуи, ее руки не отталкивают, а обнимают, ее голос шепчет твое имя… твое – не чье-то, и ты веришь, что она на самом деле принадлежит именно тебе, а не заменяет тобой кого-то другого.
И пусть это только на одну ночь, но до следующей он скорее всего и не доживет. И разве это не счастье – получить напоследок то, о чем мечтал, что любил, ненавидел и безумно желал. Вкус, запах и цвет прошедшей ночи пьянили, и с этим ощущением прекраснее будет умирать. Ни похмелья, ни потери, ни раскаяния…
Стук в дверь разрывает очарование.
– Месье комендант! – голос дежурного офицера звучит устало и сухо. – Через полчаса граф Булонский пришлет своих людей за пленниками.
– Хорошо.
Гай бросает взгляд на Мэриан. Она не возражает и никак не комментирует, но и взгляда не поднимает. Просто молча отворачивается к окну.
Он одевается по-военному быстро и подает ей руку. Сейчас, при свете дня, он вновь не решается даже поцеловать ее. Словно все по-прежнему.
***
– Тебе надо собраться.
Она почти не опирается на его руку, а ее глаза устремлены вниз, под ноги, словно нет ничего интереснее каменных ступеней.
– Все давно готово.
Гай распахивает дверь в обширный холл на первом этаже.
– А ваш клад?
– Мы нашли его еще три дня назад… – ее голос вдруг срывается.
– Мэриан! – он дотрагивается до ее щеки. Неужели это действительно слезы…
Но она вырывается и отворачивается.
– Не надо, Гай. Ты ведь не сдашь крепость.
– Не сдам.
– Тогда не рви мне душу! – она отталкивает его и прислоняется к стене, закрыв лицо ладонями.
Он все-таки обнимает ее, гладит по волосам, осторожно прикасается губами ко лбу, виску, щеке. Но минута слабости быстро проходит, Мэриан решительно высвобождается и идет вперед.
Через двадцать минут тюки с неизвестным содержимым навьючены на мула, а трое спутников Мэриан уже сидят верхом. Только она все еще медлит, то поправляя упряжь, то проверяя, хорошо ли упакованы вещи.
Часовой подает сигнал. Вот и все.
– Пора, – Гай решительно подсаживает ее в седло и делает знак страже. – Открывайте!
Те снимают засовы, и поднимают решетку на небольшой двери, как раз для одного всадника. Три человека с гербами графа Булонского, как и договаривались, уже ждут английских пленников.
Мэриан пропускает вперед своих спутников и тихо говорит:
– Прощай.
Он сжимает ее руку в тонкой перчатке, в последний раз вглядывается в бледное лицо и лихорадочно блестящие голубые глаза и, все-таки не выдержав, говорит:
– Я люблю тебя.
Она качает головой, кривя губы, чтобы не заплакать, потом наклоняется и целует его. Выдергивает руку и быстро, не оглядываясь, выезжает за своими спутниками.
Стража опускает решетку и запирает засовы.
Гай оглядывает остатки гарнизона.
– Ворота держим, сколько сможем, – он отбрасывает все мысли и сосредотачивается только на том, что надо сказать, – но как только их разобьют, не геройствуйте, а укрывайтесь кто где может, подальше от донжона. Когда я подожгу греческий огонь, нападающим станет не до вас. Может быть, в суматохе кому и удастся спастись, – он оглядывает испуганные, решительные, непроницаемые и просто мрачные лица. - Да поможет вам Бог. А теперь по местам.
Тянутся обычные минуты тягостного ожидания. Нет ничего страшнее этих минут перед атакой, именно в это время сдают нервы, и храбрецы превращаются в трусов.
– Месье комендант! – часовой указывает в сторону основного лагеря англичан. – Там какое-то странное оживление.
– Готовятся к атаке?
– Непонятно!
Гай поднимается на стену и тоже вглядывается за линию английских укреплений. Метательные машины неподвижны, а вот в лагере какая-то суматоха. Войска строятся, но что-то в их построении не то. Он отыскивает флаг графа Булонского. Там, кажется, спокойнее всего, хотя рыцари и легкие всадники уже на конях и по-видимому готовы выступать. Только зачем?
– Бред какой-то, – озвучивает его мысли лейтенант, – кто же верхом штурмует крепость на холме?
Гай еще раз вглядывается в хаотичное движение солдат и рыцарей. Не такое уж оно и хаотичное, на самом деле…
Он усмехается.
– Так может, мы еще и поживем.
fin
Гвендайлон, вот это класс! Очень красиво! 
Вроде как и рад за них, но конец всё равно грустный. Вот только между ними появилось это взаимопонимание и всё, всё кончено? 