- Ну, что ещё? – прорычал он, очевидно, будучи не в восторге от подобного нарушения спокойствия. Даже садистам лейтенантам нужен здоровый сон. – Тебе же лучше, если оно того стоит. Ты хоть представляешь, какой сейчас час?!

Он слышал, как человек по другую сторону двери неуверенно переминается с ноги на ногу.

- Прощу прощения, милорд, - голос заикается, - но Шериф приказал мне разбудить вас.

Гай закатил глаза. “Этот нелепый мелкий деспот хоть когда-нибудь спит?” – вопросил он. На самом деле, он никогда не видел его спальню, но всегда предполагал, что она должна быть. Он, вероятно, спит вверх ногами, зацепившись ступнями за стропила, как какая-нибудь летучая мышь переросток. А, возможно, он спит, сидя на жёрдочке рядом со своими любимыми птичками… Нет, рассуждал он. Наверняка шериф сейчас, свернувшись калачиком, лежит в своей кровати, в своей огромной мягкой кровати с большими мягкими подушками и большими мягкими одеялами, в то время как ему придётся бегать туда-сюда и выполнять любой его мелкий каприз. Одна лишь только мысль об этом заставила Гая поёжиться под одеялом, состроив неприязненную мину.

- Что там? Это не может подождать до утра? – рявкнул он, стараясь подавить в своём голосе проскакивающие хныкающие нотки (черта наименее подходящая тем, кто при власти и нагоняет на всех страх, так он размышлял).

- Это всё Малик, - послышался ответ. – Он настаивает на том, чтобы отправиться на поиски его повозки. Шериф сказал, что вы должны его сопровождать, сэр.

Гай с жаром что-то несвязно пробурчал и свесил ноги с кровати. Это был один из тех случаев, когда он был рад, что спал с закрытой дверью. Он делал это из-за ряда причин. Во-первых, потому что спал голым, и жил в постоянном страхе, что, проснувшись, обнаружит Шерифа, стоящего рядом с его кроватью, уставившегося на его оголённое тело своими маленькими поросячьими глазками (его пробрала дрожь от этой мысли). Во-вторых (и это была причина, в которой он признавался каждому, кто рискнул спросить), потому что то положение, которое он занимал, поставило его в ситуацию, в которой все основные народные массы не очень-то его и жаловали, так что вполне можно было проснуться схваченным посреди ночи. Существовали также третья и четвёртая причины, но ни об одной из них Гай не мог никому поведать, кроме как себе, да и то с неохотой.

Третья заключалась в том, что Гай до сих пор спал с игрушкой. Маленький набивной мишка по кличке “Мини Гай”. У Мини Гая была собственная маленькая кожаная курточка и крошечный меч (хотя Гай снимал его, перед тем как лечь спать, чтобы случайно не ткнуть им себя в глаз), и он был партнёром Гая в постели (когда поблизости не оказывалось какой-нибудь девки, с которой можно было бы пошустрить) уже несколько лет. Он полагал, что, когда Мэриан соизволит слезть с лошади и, наконец, решит, что они могут пожениться, то от Мини Гая придётся избавиться (лучше всего сжечь, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь его нашёл!), но сейчас, пока всё оставалось, как прежде, оставался и Мини Гай.

Четвёртая причина аккурат уставилась Гаю в лицо. Сев за свой туалетный столик и вперившись взглядом в зеркало, он просто не мог избежать её. По утрам Гай выглядел крайне растрёпанно. Его привычка слишком жирно подводить глаза предполагала, что в течение дня он уже будет в нужной консистенции и будет выглядеть достаточно мрачно и брутально, как того и требовал его стиль, однако, по утрам он больше походил на какую-нибудь панду или енота. Он взял кусочек ткани, погрузил его в миску с водой и начал смывать вчерашний макияж. Именно это его больше всего и беспокоило относительно помолвки с Мэриан. Если от Мини Гая можно было избавиться, то от подводки для глаз – нет. Это было частью его имиджа, да и всяким девицам это нравилось. Однако, размышлял он, Мэриан тоже является любительницей пожирнее раскрасить себя, так что вместе они будут выглядеть вполне гармонично. Возможно, они даже смогут обмениваться косметикой.

Он прошёл в гардеробную и достал свои вещи: старые добрые кожаные штаны, кожаная куртка и кожаный плащ, и отвратительная жёлтая водолазка, которая одевалась под низ. Он одел их и закрепил шнурочки и застёжки, а затем вновь вернулся к своему туалетному столику. Опустив палочку в горшочек с краской для век, он оттянул вниз нижнее веко и начал красить. Сначала подвести внутреннюю сторону века, затем бегущая линия вдоль уголков глаза и вверх, немного смазав, чтобы добиться мрачного и таинственного взгляда.

- Не плохо, - произнёс он, позируя после того, как закончил с одним глазом, и подмигнув себе перед зеркалом. Он опустил палочку обратно в горшочек, оттягивая другое веко, и уже был готов накрасить его, как раздался громкий стук в дверь. Гай подпрыгнул и с силой ткнул себя палочкой в глаз, взвыв от боли.

- Ну что ещё? – со злостью прошипел Гай, часто-часто моргая, стараясь остановить слёзы до того, как уже накрашенный глаз потечёт, и ему придётся начинать всё заново.

- Прошу прощения, - откликнулся голос, - но Шериф приказал мне поторапливаться, и я хотел поинтересоваться, долго ли мы ещё заставим его ждать?

Гай шипел и старался отвлечься от желания взять палочку и воткнуть её в глаза посыльного в качестве мести. Вместо этого он глубоко вдохнул, вновь оттянул веко и быстро накрасил второй глаз. Он посмотрел на себя в зеркало. Они были немного неровные, но и так сойдёт. Затем он прошёл к двери, открыл её и одарил ожидавшего его посыльного своим лучшим, полностью закрашенным взглядом.

- Седлай коня, - прорычал он.

В Ноттингемском Замке, Шериф ожидал в своей приёмной, когда порог переступил Гай с угрюмым выражением лица.

- Итак, - пробурчал он, стараясь пересилить возникшее желание отдавить его нелепые раскрашенные пальцы и плюнуть в его маленькое лицо.

- А! Гисборн! – воскликнул шериф, подскочив к нему, - Я рад, что ты снова с нами. Кажется, наш гость потерял кое-что из своего имущества, которое он бы хотел вернуть. И я хотел поинтересоваться, не сопроводишь ли ты его?

Гай нахмурился и кивнул, и уже собирался развернуться и уйти, когда Шериф украдкой подошёл к нему и прошептал на самое ухо:

- Бурная ночка, Гисборн? Уж больно глаза у тебя красные…