Решила выложить тут, так как речь идет о предпосылках создания сериала и общей конве. Интервью сценариста Доменика Мингеллы. Все читатели и зрители моложе 30 были влюблены в Робина Гуда. Правда, после 30 обычно симпатичнее становится Гай Гизборн. Этим летом он станет и вовсе чуть ли не положительным героем. Вчера на телеканале «Культура» начался показ нового кассового британского приключенческого сериала «Робин Гуд». О том, кто такой Робин Гуд и почему он должен быть интересен современному зрителю.
– Доминик, кто для Вас Робин Гуд?
– Обычный парень, который сражается за справедливость. В нашей версии он, будучи рожден аристократом, отказался от привилегий своего класса, чтобы сражаться за рабочий класс. Робин Гуд – герой рабочего класса.
– А в современной Англии есть такие герои?
– Сложно сказать. Может, я просто с ними не сталкиваюсь? Наш «Робин Гуд» – не совсем типичный сериал, разве что с той точки зрения, что это в принципе телевизионный сериал. Мы не пытаемся привязать его к современной британской политике, наша задача заключалась в том, чтобы сериал с равным интересом смотрелся во всем мире. И нам это удалось, я надеюсь. Но я британец, и для меня политика Великобритании имеет значение, и это как-то на подсознательном уровне проявляется в том тексте, который я пишу, тем более что изначально это английская история об английском герое. В Англии был период, когда премьер-министром – ключевой фигурой на политической арене – была Маргарет Тэтчер, которая ориентировалась на бизнес-круги, а не рабочих. Большие перемены случились уже на моем веку, новая политика левого крыла, когда к власти пришел Тони Блэр, который выступал за рабочий класс и многое сделал для него. Я не хочу сказать, что Тони Блэр мог бы стать современным Робином Гудом, но думаю, что в Англии не так давно изменилось отношение к рабочим. Из презираемых, никого не интересующих существ они превратились в полноправных членов общества.
– Вам в детстве нравился Робин Гуд?
– В Робине Гуде классно то, что он «немножко волшебник»: он такое творит с луком и стрелами, что может только настоящий супергерой. Это же почти магический реализм: ни вам, ни мне такое не удалось бы. Но при этом можно представить себе, что нам это практически удается, стоит только постараться и потренироваться. Поэтому Робин Гуд – тот тип супергероя, который уже давно не появлялся на наших экранах, супергерой, которым можно стать. Разве можно стать Человеком-пауком? Что бы мы ни делали, у нас никогда не получится выстреливать паутиной в противника. Дети играют в парках в дартс и представляют себе, что это стрелы. Не Робины Гуды, конечно, но почти. И мне очень импонирует эта возможность стать Робином Гудом.
– Откуда у Вас возникла столь неоднозначная и сложная фигура Гая Гизборна? В большинстве версий «Робина Гуда» Гизборн предстает типичным злодеем, «плохим парнем», который лишен привлекательных черт и не может стать хорошим. Но у Вас эта возможность сохраняется.
– Пожалуй, было две причины. Во-первых, со структурной точки зрения было бы неправильно делать обычного «плохого парня», своего рода чистое зло, мы бы просто повторили бы персонаж Шерифа. Ну и, во-вторых, дело в том, что Ричард Армитаж – потрясающий актер, и нам хотелось предложить ему нечто большее, чем роль злодея. Он способен играть очень сложных, многомерных и противоречивых персонажей, поэтому, надеюсь, эта роль показалась ему достаточно интересной.
Его игра просто великолепна, это настоящая пантомима – он может быть и милым, и опасным одновременно. В конце концов, он всё же по-своему положительный персонаж. Нам казалось очень важным донести эту идею: все могут быть Робинами Гудами в разных жизнях.
– Судя по всему, он грозит понравиться зрителям чуть ли не больше самого Робина…
– Вполне может быть и такое. Он человечен, ведь в жизни злодеи не бывают просто злодеями, злодеями и всё, человек всегда шире и разностороннее определения. Хотя Кейт Аллен прекрасно справляется со своей ролью и обладает собственным обаянием, персонаж Ричарда всё-таки куда более реалистичен.
– К тому же Робин Гуд всегда вызывает ассоциации с «доброй старой Англией», это всегда некая ностальгия по прошлому, когда всё было ясно и понятно, а добро побеждало зло…
– На съемках мы очень долго спорили о том, каким должен быть этот сериал. Должны ли мы показывать Средневековье суровым, опасным, темным периодом времени, когда людям отрезали языки или вешали их без суда, или показывать Средневековье как бесконечную пирушку у костра с Робином Гудом, Маленьким Джоном и их лесными разбойниками, тот дух справедливости и внутренней порядочности. Конечно, мы постарались передать оба эти образа, пусть и не в полную силу. Некоторые серии мы сделали более взрослыми, мрачными, жестокими. В других, наоборот, больше пытались развеселить, рассмешить. Ведь зритель, сидящий перед телевизором, должен почувствовать себя среди веселых лесных разбойников; садясь смотреть сериал, он словно бы подсаживается к костру Робина Гуда в Шервудском лесу и поднимает глиняную кружку с пивом во славу доброй Англии.
– В какой-то степени телевидение – Ваш семейный бизнес…
– В определенной степени, если считать меня, брата и дядю…. Именно от брата я узнал, как выглядит сценарий и как он устроен, как его технически нужно писать. Поэтому у меня изначально было преимущество, которого нет у многих начинающих сценаристов.
– Ваш брат – Энтони Мингелла – известный сценарист, автор «Горбатой горы» и «Английского пациента». Его слава помогла Вам пробиться?
– То, что брат работал на телевидении, мне очень помогло. Мы же оба приехали с маленького островка Уайт на южном побережье – а о какой культуре там может идти речь? Это Энтони начал встречаться со сценаристами, с продюсерами и фактически «вписал» нас в тусовку. Мне было 25 лет, когда я сам стал писать, и мне уже было проще общаться со всеми этими людьми: я же знал их и до этого, всё благодаря брату. Так что это был первый толчок в карьере.
Читайте также:
«Робин Гуд» на телеканале «Культура»
Ксения Щербино
Взгляд.31.07.08
