Неотправленная открытка.

Чем был примечателен этот дом? Чем он отличался от других, таких же обветшалых домов в давно заброшенном городе? Тот же застоявшийся воздух, тот же потерянный запущенный вид, те же облезлые обои, заросшая травой каменная кладка дорожек, густые заросли травы в садах. Мутные стёкла окон, сантиметровые слои пыли, бурая ржавчина на автомобилях, умирающих в мрачных гаражах. И так в каждом доме, я уже обошёл весь небольшой, когда-то очень давно уютный город. Но этот странный, нелепый своим большим размером для такого городка особняк… Он словно был единственным оставшимся жителем, в его грустных глазах-окнах, в его покосившейся набекрень, будто шляпа, крыше, в неуклюжей старомодности архитектуры я увидел упрёк, мольбу, обречённую печаль долгого одиночества. Он взывал: Где ты, Человек, великодушный и порочный? Где ты со своими страстями, трагедиями, счастьями, свидетелем которых я был?
Я внял этой мольбе, я направился в дом с решимостью кладоискателя, приехавшего на золотые прииски. Моя сумка уже была полна старыми фотографиями, рукописными книгами, детскими рисунками, которые я достал из домов, равнодушно открывших мне свои двери. Но мне хотелось большего, хотелось найти рубин среди золота, мне не давала покоя моя жадность до драгоценностей человеческой памяти.
Дом не обманул моих ожиданий, с порога он поразил меня хаотичным беспорядком обстановки, когда же другие дома были убраны или пусты. Создавалось впечатление, будто дом покидали в суете, в спешке, как будто перед уходом кто-то что-то искал, переворачивая всё вверх дном. Я ахнул от восхищения, которое охватывает археолога перед раскопками нового Старого города.
Целый день я работал в этом особняке, разбирал завалы книг, рассматривал пыльные картины на стенах, листал старые документы. Признаюсь, я уже начал разочаровываться в этом богато убранном, но неуютном доме. Фотографий было очень мало, да и среди них лишь бездушные портреты высокомерных супругов, писем, которые я так рьяно искал, не было. Однако я был вознаграждён за своё рвение, за колоссальную работу. Когда солнце уже заходило за горизонт, и становилось всё труднее вглядываться в темноту неосвещённых комнат, на подоконнике в маленькой спальне я нашёл открытку. Она была чуть больше, чем обычные открытки, картинка на ней уже выцвела, но я узнал в ней город, в котором находился, а на обратной стороне мелким изящным почерком было написано послание, довольно длинное, почти на всё поле, за исключением маленького окошка адреса. Мне повезло: чернила не выцвели – и я смог прочитать:
«Дорогой мой Николас,
Моя надежда, мой тайный порок, Свет в моём сердце,
Пишу тебе с целью успокоить: все эти слухи о возможной оккупации нашего города врагами – вздор, не слушай их, они распространены самими врагами, чтобы посеять тревогу в сердцах солдат. Радуйся, нас скоро эвакуируют, и мы будем в безопасности. Так что оставь свои страхи обо мне, береги, береги себя, ради Бога! Каждый день я молюсь о тебе, об убийце поневоле, молю Бога простить тебя, сохранить тебе жизнь. Глупо, скажешь ты, верить в Бога, когда творится такое. Но именно сейчас мы в Нём и нуждаемся. Мы все нуждаемся в прощении.
Вчера мама проводила отца на фронт. Ах, какой это был скандал! Мама кричала, рыдала, молила отца остаться, ведь он, владелец ферм и хозяйств, не обязан идти на войну. Но дверь за отцом закрылась, а я навсегда запомню свою мать в этот момент, её искажённое горем лицо, её сгорбившуюся, как у старухи, фигуру, её немое отчаяние в несчастных глазах. Мы никогда не были близки, но я боялась посмотреть в её глаза и увидеть в них свои страхи и отчаяние. Я боялась за счастье, которое я с трудом храню в сердце, как хранят старую, порванную, трижды переклеенную фотографию. Я счастлива думать о тебе, молиться о тебе, знать, что этот прекрасный мир ты делишь со мной. Да, Николас, мир прекрасен, и я горда, что ты борешься за него! Наверное, абсурдно мне говорить такое после работы в больнице, где я каждый день вижу боль, страдания и смерть, но мне удаётся разглядеть сквозь них родные очертания моего города, первую улыбку младенца, тихо падающий снег, в котором каждая снежинка красива, как чья-то молитва. Какое счастье заново взглянуть на этот мир, как заново смотрит на него смертельно больной человек! И пусть это сравнение тебя не пугает, надо просто стараться проживать каждый день, будто он последний.
Мне приходится заканчивать своё письмо, места осталось совсем немного. Я целую тебя в лоб, благословляя, я целую тебя в уста, вверяя тебе своё сердце. Каждую ночь смотри на небо, дели эту ночь со мной!»
После прочтения мне показалось, будто эта открытка светилась. Я не задумался, что стало с этой девушкой, погиб ли на войне её возлюбленный, что случилось в городе, что все дома разом опустели. Я задумался о том, что смерть неумолима, но не всегда. Любовь не умирает, она остаётся жить в Словах.