Как развивалась медицина в средневековой Европе? Я уже цитировал выше, что «еще в XIV и XV веках лучшие специалисты рекомендовали такой способ борьбы с болезнью, как подвешивание за ноги, чтобы яд вышел из ушей, носа, рта и глаз» (А.Л. Ястребицкая). Но может это отдельные казусы, а в остальном все было не так уж плохо? Ознакомление с другими источниками приводит к неутешительному выводу - нет, все так и было. Европейская средневековая медицина знала лишь несколько универсальных «лекарств» - клизмы, рвотное, кровопускание, прижигание, хлорид ртути и, конечно, молитва. Весь этот набор «лекарственных средств», как не трудно догадаться, больше вредил излечению больных, чем помогал. Все источники только подтверждают упадочное состояние средневековой христианской медицины в сравнении с арабской.

Христианская медицина. В средние века основными хранителями античной медицинской традиции и наиболее искусными врачами были арабы, среди христиан медицинская профессия пришла сначала в полный упадок. (Медицина и медицинское образование М. Арапов Журнал Курьера образования «Энергия» http://courier.com.ru/energy/prof_edu/mededu.htm )

Вот что нам повествует о европейской медицине мусульманский современник крестовых походов Усаму ибн Мункыз в своей «Книге назиданий»:

Вот один из удивительных примеров врачевания у франков.

Властитель аль-Мунайтыры написал письмо моему дяде, прося прислать врача, чтобы вылечить нескольких больных его товарищей. Дядя прислал к нему врача-христианина, которого звали Сабит. Не прошло и двадцати дней, как он вернулся обратно.

“Как ты скоро вылечил больных”, — сказали мы ему. “Они привели ко мне рыцаря, — рассказывал нам врач, — на ноге у которого образовался нарыв, и женщину, больную сухоткой. Я положил рыцарю маленькую припарку, и его нарыв вскрылся и стал заживать, а женщину я велел разогреть и увлажнить ее состав. К этим больным пришел франкский врач и сказал: “Этот мусульманин ничего не понимает в лечении. Что тебе приятнее, — спросил он рыцаря, — жить с одной ногой или умереть с обеими?” — “Я хочу жить с одной ногой”, — отвечал рыцарь.

“Приведите мне сильного рыцаря, — сказал врач, и принесите острый топор”. Рыцарь явился с топором, и я присутствовал при этом. Врач положил ногу больного на бревно и сказал рыцарю: “Ударь по его ноге топором и отруби ее одним ударом”. Рыцарь нанес удар на моих глазах, но не отрубил ноги; тогда ударил ее второй раз, мозг из костей ноги вытек, и больной тотчас же умер. Тогда врач взглянул на женщину и сказал: “В голове этой женщины дьявол, который влюбился в нее. Обрейте ей голову”. Женщину обрили, и она снова стала есть обычную пищу франков — чеснок и горчицу. Ее сухотка усилилась, и врач говорил: “Дьявол вошел ей в голову”. Он схватил бритву, надрезал ей кожу на голове крестом и сорвал ее с середины головы настолько, что стали видны черепные кости. Затем он натер ей голову солью, и она тут же умерла. Я спросил их: “Нужен ли я вам еще?” И они сказали: “Нет”, и тогда я ушел, узнав об их врачевании кое-что такое, чего не знал раньше”..." (Усаму ибн Мункыз. «Книга назиданий»)
Даже если хирург научился резать быстро - а к этому они и стремились, памятуя Гиппократа: «Причиняющее боль должно быть в них наиболее короткое время, а это будет, когда сечение выполняется скоро» - то из-за отсутствия обезболивания даже виртуозная техника хирурга выручала лишь в редких случаях. В Древнем Египте попытки обезболивания делались уже в V–III тысячелетиях до н.э. Анестезия в Древней Греции и Риме, в Древнем Китае и Индии осуществлялась с использованием настоек мандрагоры, белладонны, опия и т.п., в ХV-ХIII веках до н.э. для этой цели был впервые применен алкоголь. Но в Европе обо всем этом позабыли (несмотря на то, что та же мандрагора, например, упоминалась в Библии). В средние века существовали только такие курьезные методы обезболивания, как «метод общего обезболивания путем удара тяжелым предметом по голове», когда в результате сотрясения мозга больной впадал в бессознательное состояние, оставаясь безучастным к манипуляциям хирурга, кровопускание, пережим сонной артерии, и охлаждение (до сих пор существует термин «заморозка», хотя сейчас под этим отнюдь не имеется ввиду охлаждение тканей как таковое). Позже возникла не менее затейливая идея ректального наркоза – табачные клизмы.

Обезболивающий эффект подобных средств был ничтожным, и больным оставалось лишь уповать на мастерство хирургов, старавшихся выполнять сложные операции с очень большой скоростью. Обычно не помогало - пациенты умирали от болевого шока (остальные - чуть позже от сепсиса). Схема заболел-умер в те годы была скорее нормой, чем исключением. «Нож хирурга и боль неотделимы друг от друга! Сделать операции безболезненными – это мечта, которая не осуществится никогда!» – утверждал в конце ХVII (!) века известный французский хирург А. Вельно. Только в середине XIX века впервые был применен эфир; 16 октября 1846 года - дата начала современной анестезиологии. Тем не менее суеверные в средние века люди толпами валили к хирургам, чтобы, например, вырезать без всякого наркоза «шишки глупости». Это жировики на голове. Считалось: вырежут - поумнеешь. Иероним Босх запечатлел это действо на картине «Удаление камня глупости».

«Медицинские методы оказания помощи в то время были примитивными и, нередко, жестокими. Особенно в хирургии. Например, для того, чтобы ампутировать конечность, в качестве “обезболивающего средства” использовался тяжелый деревянный молоток, “киянка”, удар которого по голове приводил к потере сознания больного, с другими непредсказуемыми последствиями. Раны прижигали каленым железом, или поливали крутым кипятком или кипящей смолой». (Академик Константин Уманский. ОСТОРОЖНО - МЕДИЦИНА! «West East Weekly» 2004)

Европейское население на протяжении второго тысячелетия косили эпидемии эрготизма, оспы, чумы, туберкулеза, тифа, сифилиса и проказы. Знаменитый Нострадамус успешно боролся с чумой элементарным соблюдением правил гигиены - купался каждый день (это не помогало от чумы непосредственно, но подавало пример определенных навыков чистоплотности). Сильно верующий христианин не мог себе такого позволить, ибо мыться - грех. Еще в XI веке папа Климент III издал указ, в силу которого было запрещено по воскресеньям купаться и даже мыть лицо. Но de facto к XI веку в христианской Европе и так уже мало кто мылся. Позже кроме религиозных причин возникнут и вполне объективные - в Западной Европе кончатся леса (на приготовление пищи дров уже не хватало - только на костры Святой Инквизиции), наступит похолодание (так называемый «малый ледниковый период», в Париже даже колокола от холода трескались) и мыться в холодной воде станет практически невозможно: ведь далеко не все - «моржи». Люди настолько отвыкли от водных процедур, что доктору Ф.Е. Бильцу в популярном учебнике медицины конца XIX(!) века приходилось уговаривать народ мыться. «Есть люди, которые, по правде говоря, не отваживаются купаться в реке или в ванне, ибо с самого детства никогда не входили в воду. Боязнь эта безосновательна, - писал Бильц в книге «Новое природное лечение», - После пятой или шестой ванны к этому можно привыкнуть...». Доктору мало кто верил...
В основании средневековой медицины лежали четыре типа человеческой природы: черная желчь, желтая желчь, флегма и кровь. Их «баланс» означал хорошее здоровье пациента. А достигался этот «баланс типов человеческой природы» диетами, клизмами и кровопусканием. Врачи, даже куда в более позднее время, стремясь объяснить причины болезней из какого-либо принципа, оказывались в плену еще более фантастических представлений.

Но не только сам труп или его отдельные части использовались тогдашними врачами. Считалось, скажем, что одежда умершего или хотя бы один лоскут от нее помогают против головной боли или геморроев. Такое представление было распространено в XVII — XVIII вв., например, во Фландрии и Брабанте. Даже земля с могил, особенно с могил повешенных, обладала, по мнению современников, большой терапевтической силой. (Филипп Арьес. Человек перед лицом смерти)

Врачам после открытия Гарвеем кровообращения не терпелось что-нибудь в эту кровь «впрыснуть». При том, что лекарств практически никаких не было, остается только догадываться, что же именно. В энциклопедиях и прочих «историях медицины» рассказывается только о самих шприцах, каучуковый вариант которых предложил чешский ученый-хирург Правац в XIX веке. До того шприцы были примитивные, сделанные из свиных пузырей, в них были вделаны деревянные или медные носики. Немецкие врачи называли это чудо хирургической клизмой. Впрочем, тайны в том, что пытались переливать всеми видами шприцев, никакой нет - речь идет о трансфузии, переливании крови, замене традиционных кровопусканий.
***

Кроме клизм и ртути основным универсальным методом, которым лечили всех подряд, являлось кровопускание. Что конкретно этим лечили - никто не понимал, но считалось, что убрать «дурную» кровь и освободить организм от токсинов или «мрачных настроений», как их называли врачи - панацея от всех болезней. Болезни считались насланными дьяволом и подлежали изгнанию - «зло должно выйти наружу». У истоков кровавого поверья стояли монахи - «отворители крови». Кровь пускали всем - для лечения, как средство борьбы с половым влечением, и вообще без повода - по календарю. «Монахи чувствовали себя знатоками в искусстве врачевания и с полным правом давали рекомендации» (Лео Мулен. Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (Х-ХV вв). Основная проблема была в самой порочной логике такого лечения - если улучшение у больного не наступало, то вывод делался только один - крови выпустили слишком мало. И выпускали еще и еще, пока больной от потери крови не умирал. Кровопускание, как излюбленный метод лечения всех болезней, унесло, вероятно, жизней не менее, чем чума. Впрочем, кровопускания - отдельная большая тема (см. здесь). Но кровопусканиями «традиционные ошибки» медицины не ограничивались.

Помимо случайных ошибок врачей - когда назначается не тот препарат, когда делается ненужная операция, существуют «традиционные ошибки» - когда на протяжении десятилетий врачи используют неэффективные методы. Так, хирурги перестали прижигать огнестрельные раны только после того, как у одного из них закончилось горячее масло, и он понял нецелесообразность такой процедуры. Без каких либо доказательств эффективности медики тысячелетиями лечили почти все болезни кровопусканием... (Медновости http://mednovosti.ru )

Вот теперь уже вполне можно наглядно представить себе стандартную хирургическую операцию средневековья. Повезло тому, у кого всего лишь геморрой (термин был введен Гиппократом и означает «истечение крови»). В средние века его лечили прижиганием раскаленным железом. Это значит - получи огненный штырь в задницу - и свободен. Здоров. А вот если, допустим, у больного на ноге образовался нарыв, то дело уже куда как серьезней. И схема лечения на этот случай вполне отработана. Сначала - анестезия. То есть врач со всех сил дубасит больного деревянной киянкой по голове. Если врач опытен, то больному повезло - он вырубается с первого удара. Затем доктор берет грязный меч (вариант - просит о такой услуге любого проходящего мимо рыцаря) и отрубает пациенту ногу (хирургических пил еще нет - пилить слишком долго). После чего хирург заливает культю горячим маслом (вариант - прижигает железом, заливает кипятком или погружает культю в чан с кипящей смолой; Амбруаз Парэ научится перевязывать артерии только в XV веке и будет за это назван «отцом хирургии», а турникет появится еще пару веков спустя). Если у врача имеется ассистент-ученик, то он может в это время для облегчения состояния пациента сделать ему «ректальный наркоз» при помощи табачной клизмы (нововведение века так с XVI, а в 1661 году датский врач Томас Бартолин будет рекомендовать клизмы не только из табачного сока, но и из табачного дыма).
Знаменитый Парацельс в средние века приобрел известность не только изобретением шести «эликсиров молодости» (не один из которых не помог ему самому), но и своим лечением сифилиса ртутными препаратами, чем, как можно предположить, вполне мог попутно вызвать серьезные психозы, спровоцированные отравлением ртутью. Тогда этого никто не замечал, так как почти все население и так находилось в перманентном психозе от отравления спорыньей. Связь ртути и психоза проявилась только во времена «Сумасшедших Шляпников», хотя открыта была намного позже:

История психиатрии и невропатологии знает много случаев заболеваний мозга, вызванных разного рода токсинами. Сумасшедший Шляпник был не просто плодом воображения Льюиса Кэрролла, а введенной в повествование жертвой профессионального заболевания, распространенного в XVIII и XIX веках. Шляпники, подвергаясь ежедневно действию ртути, применяемой при изготовлении войлока, нередко страдали токсическим психозом. (С. Кити "Заболевания человеческого мозга"SCIENTIFIC AMERICAN September 1979)

Замечательный эффект препаратов из ртути позже испытал на себе вождь русской революции Владимир Ульянов-Ленин. Подозревая «сифилис мозга» его «лечили» в 1923 году все теми же средневековыми средствами - препаратами мышьяка, ртути и висмута, в результате чего Ленин получил тяжелые отравления мозга, печени и почек и благополучно умер.

Красного.
Самые ранние истории о Робине Гуде относятся к 15 веку. В наиболее пространной и наиболее важной из них, "A gest of Robyn Hode" ("Малая песня о Робине Гоуде"), Робин и его "веселая ватага" одеты в "алые мантии" из полосатой ткани.
В других балладах Робин появляется то в красном, то в алом, тогда как его молодцы неизменно облачены в зеленое. Тем самым подчеркивается статус Робина как командира: в средневековой Англии "алое" сукно считалось наиболее дорогим, поскольку для его окрашивания использовали кермес, добывавшийся из высушенных самок кермесовых червецов (Kermes ilicis).
Это также объясняет происхождение имени Робина - ассоциация с птичкой малиновкой (robin redbreast) - и одного из его ближайших сподвижников, Уилла Скарлета.

Лишь в более поздних версиях цвет нарядов "легенды Шервуда" становится ярко-зеленым - хотя, если вдуматься хорошенько, "Lincoln Green" (сукно, выпускавшееся в графстве Линкольншир) может оказаться не таким уж зеленым. В средневековой Англии Линкольн являлся столицей красильной промышленности. Цвет "Lincoln Green" действительно был ярко-зеленым (сделанная из резеды голубая краска перекрашивалась желтым), однако "Lincoln Grain" был как раз таки алым - краска готовилась из кермеса, в то время известного под словом "graine".

Ранние баллады о Робине Гуде просто одержимы вопросом одежды. Помимо того, что сам "благородный разбойник" прозван в честь своего головного убора ("hood" - капюшон по-английски), в "Малой песне" чуть ли не в каждой строфе упоминаются мантии, платья, накидки, штаны, рубахи и ткани шести различных цветов, а в одной из песен Робин даже прикидывается торговцем мануфактурой и продает королю 123 фута зеленого сукна.
Как минимум один из историков выдвигает следующую версию: истинная суть историй о Робине Гуде вовсе не в традиционной борьбе "лес против города" или "бедняки против богачей". По его мнению, главное в этих балладах - победа торговца-авантюриста над хиреющей, продажной знатью. Мол, Робин Гуд, одетый в дорогое красное сукно, на самом деле защищал не бедняков, а еще только зарождающийся средний класс.

(с) Стивен Фрай "Книга всеобщих заблуждений"

Сама не читала, но нашла в интернете. Теперь хочу прочесть.

Период господства церкви над всей духовной деятельностью человека определил сложность эпохи Средневековья, социальные границы ее общества и эстетическое кредо. Человеческое тело, а женское особенно, было недостойным изображения, а тем более любования.

Античный постулат гармонии физической и духовной красоты рассыпался обломками языческих храмов, сгорел в пожарищах варварских завоеваний, погиб в недрах монастырских скрипториев. (Скрипторий - помещение, где переписывали рукописи). Одежда погребла под каскадом ткани греховное тело, закутала, запаковала его земную красоту, заменив ее надолго химерой искусства тщеславия и богатства, выраженного руками портных и искусников декора в форме костюма. Крестовые походы, начавшиеся в 1095 году и окончившиеся в 1270-м, приблизили высококультурный Восток к малообразованной Европе. Отделение ремесла от земледелия преображает средневековый мир, а знакомство с Востоком, его обычаями и товарами, развитие торговых связей открывают новый период в истории культуры Европы.

"В 1192 году султан Саладин преподнес и послал графу Генриху де Шампань великолепную тунику и тюрбан. "Знаете ли вы,- писал ему граф,- что ваши платья и тюрбаны далеко не так ненавистны здесь. Конечно, я буду носить ваши подарки. Император Бодуэн I уже подал пример и при въезде в Иерусалим (1100) был одет в тканый золотой бурнус". Франкские женщины, обосновавшиеся на востоке, не замедлили последовать этим примерам и восприняли барберийские моды. Они носили длинные платья с расширенными рукавами из муслина (расшитый шелк золотом из мосула), из газа и крепа местной выработки индийской работы. Также платки китайские". Franсous Boucher. Histoire du Costume. Flammarion, 1965. France.

Унификация, продиктованная бедностью и примитивностью производства, восполняется погоней за объемом и размером, как первое быстрое и доступное проявление наглядного "обогащения" войск крестоносцев. Эта гиперболизация объема носит восточный характер и вместе с тканями снабжает средневековую Европу новой системой одежды и новым пониманием "прекрасного" в области костюма.

Очень хорошо и наглядно это выражено в современной английской ленте "Лев зимой". Королева в одной из заключительных сцен одета в красный бурнус - попросту прямоугольный мешок, ширина которого определена размахом рук актрисы, а длина - ее ростом. Дыра для головы, два отверстия для кистей рук. Драгоценная ткань - и сколько нюансов линий, деталей, сколько абстрактных намеков прекрасной одежды, так отвечающей и истории, и современному духу роли, исполненной с блеском актрисой Кэтрин Хепберн.

Войска крестоносцев надели поверх кольчужных доспехов прямое полотнище ткани, спасавшее от палящих лучей солнца, подсмотрели у своих восточных врагов эмблематику и орнаментику, перенесли ее на свои щиты, а затем и на одежду и тем самым утвердили начало геральдики. Рыцарские турниры и вся сопровождавшая их экипировка - латы, штандарты и гербы, блио, попоны лошадей - в своем пестроцветии и асимметрии рисунков породили костюмы, так и называвшиеся - "гербовыми". "Прекрасная дама", которой посвящали турнир, надевала платье, повторяющее цвета и изображения герба (XII-XIV вв.). Оно могло быть из двух разноцветных половин (например, красной и синей) с рисунком на одной из них.

Ношение лат в свою очередь обузило мужской костюм, он плотно прижался к телу, предохраняя его от давления металла. Средневековый ремесленник становится профессиональным портным, овладевшим тайной кроя, вытачек и искусственного создания формы.

Рост городов, торговли и промышленности выдвинули в противовес замковой аристократии городскую буржуазию - патрициат, который прежде всего занялся утверждением своих привилегий через костюм. "...Ни одна женщина, ни одна девушка, не имеющие дворянского звания, не имеют права делать больше пары платьев в год. Дворянки имеют право на четыре платья в год..." - говорится в указах XIII века. А в 1294 году выходит эдикт Филиппа Красивого о роскоши, который запрещал носить мех горностая, золотые пояса и шелк женщинам недворянского происхождения. Разжигаемая имущественными и церковными ограничениями, поддерживаемая накоплением богатств господствующих классов, ростом ремесла, торговли и притоком товаров с Востока, рождалась фантастика средневековой моды.

...С ней сорок три девицы пошли на Рейн: На них
Блеском яркой ткани нарядов дорогих Аравии изделье...
Из шелка Ниневии был пояс тот спряден,
Камнями дорогими был весь унизан он.
"Песнь о Нибелунгах"

Туника
Основой женского костюма в средние века была туника (рубаха) - от ровной и длинной самого примитивного вида (форма их сохранилась до наших дней в рубахах славянских народов) до свободной, с широким рукавом (долматик), которая надевается сверху более узких и длинных одежд. Эта форма характерна для Византии и всего средневекового строя европейского костюма до XII века, включая Россию вплоть до реформ Петра I.

Верхняя туника опоясывалась на талии и на бедрах и могла быть, в зависимости от социальной принадлежности, украшена по горловине и концам рукавов вышивкой и металлическими накладками.

Пояс на бедрах был необходим для прилегания костюма. К нему крепились также ножны для кинжалов (которые носились и женщинами) и кошельки.

По законам христианской религии девушки прикрывали головы частично, а волосы женщин скрывались полностью системой покрывал и повязок, закрывающих шею, плечи и голову одновременно.

Котарди - платье принцесс
С XIII века появляется одежда, которая аналогична мужскому блио (полотнище, перегнутое пополам, с отверстием для головы на месте сгиба), вначале свободное, затем скрепленное на боках, а впоследствии и сшитое. Оно преобразует тунику в платье, названия которому нет в русском языке (как и многим одеждам иностранного происхождения, не носимым в России), и поэтому мы будем именовать его нижнее платье - кот, что подтверждает название "сюркот" - надетое на кот. Кот-туника, или платье, стягивалась шнуровкой на боках, спине и груди, пока не догадались сформировать вытачки и тем перейти к форме платья, которое в русской терминологии получило название платье принцесс, в терминологии Франции - котарди. За скульптурной формой платья последовали и рукава, которые слегка пришивались, ибо секреты кроя проймы были еще не открыты. Рукава "легко отпарывались, и молодые девушки носили в своих сумках иголки с нитками, когда играли в игру "с отпоротыми рукавами". Это объясняет обычай рыцарей во время турниров водружать на свой щит или шлем рукав, преподнесенный дамой" Fran9ous Boucher. Histoire du Costume.

Уже в XIII веке платья были так обужены, что пришлось по примеру восточных одежд пришивать воздушные петли и застегивать на пуговицы перед и рукава платьев (или, как было сказано выше, шнуровать). В свою очередь это привело к идее разделения платья на 2 части - лиф и юбку, что открыло новые возможности (XIV век) в искусстве индивидуализации костюма и обогатило фантазию украшения костюма выбором застежек, пуговиц, формой выреза горловины, а юбки - складками и сборками.

Роб
В XIV веке, в период, именуемый готикой, знатная женщина была одета в платье - роб с узким лифом, талия которого кончалась сразу под грудью. Из-под пояса ниспадала широкая юбка, длиной своей значительно превышавшая рост и кончавшаяся сзади большим шлейфом. Рукава могли быть как узкими, так и широкими. В первом случае они кончались раструбом, прикрывающим большой палец руки, во втором - украшались мехом, аппликацией из сукна, подшивались парчой или тканью другого цвета. Если платье было суконным, оно могло иметь рукава, изрезанные особой формой рисунка.

"Множество вырезных работ делают при дворе и в городах на мужских капюшонах и платьях, украшают их вышивкой, мехом и золотом на тысячу разных ладов и каждый день по-новому" (Хроника Хардинга). Рукава и длина платья становятся признаком сословного превосходства. Платья из дорогих заморских тканей дают своим владельцам ощущение "распространения в пространстве", выявляя психологию личности, утверждающей себя через грандиозность своего искусственного масштаба. Развитие куртуазной поэзии, отразившей интерес к женской красоте и поклонение ей, неминуемо сказалось и на скульптурной форме женского костюма и уловках, ее совершенствующих. Кто ДАМУ знал, все для того понятно: Ведь целый свет еще не знал милей Красавицы приветливой и статной. Бернар де Вентадори. XII в.

И статная красавица, стараясь, чтобы упругая ткань ее платья отметила плавную округлость бедра, приподнимая кончиком пальцев перед юбки, пойдет плавной походкой, мягко покачивая бедрами. Ткань лифа потуже схватит грудь, талия затянется плотным поясом, и шея сверкнет белизной тела в вырезах на спине и груди.

В XV веке к платью роб можно было надеть чепец - эннин, напоминающий сахарную голову, который к тому же еще и покрывался длинным прозрачным покрывалом, ниспадающим на шлейф платья.

Эннин, прикрывая прическу, оставлял открытым большой лоб, величина которого искусственно создавалась сбритыми с его верхушки волосами. Чепцы достигали таких размеров, что дали повод очевидцу написать: "...рядом с дамами, одетыми в эннин, мы чувствовали себя жалкими кустиками в дубовом лесу".

Разнообразие чепцов было фантастичным, а масштабы удивительными. Их делали из полотна и прозрачной шелковой ткани, огромных размеров и скромной формы, из жесткой и мягкой ткани на каркасе, задрапированном искусно и сложно. Жены мастеровых и служанки закрывали головы покрывалами, которые они ловко набрасывали, располагая их самым живописным образом.

Сюркот
Королевское платье дополнялось сюркотом - верхним платьем без рукавов, отделанным шкурками горностая (королевским мехом). Сюркот - одежда, обязательная в торжественных случаях (на выходах, турнирах); она свободно ниспадала с плеч и плавно прилегала к торсу. Сюркот мог быть и со свободными рукавами, свисавшими как два плаща с обоих плеч. В конце XIV века сюркот будет означать верхнюю мужскую одежду, надетую на узкое платье котарди. Будучи одеждой привилегированных лиц, сюркот делался из дорогих тканей - тонкого сукна, парчи, шелка, бархата.

Плащи
Поверх сюркота надевались плащи - прямоугольные и подкройные, застегивавшиеся на плече или скалывавшиеся на груди пряжкой, скреплявшиеся шнуровкой или надевавшиеся через голову. Они подбивались мехом и разноцветной тканью, обшивались каймой, мехом и драгоценностями. На плащах могли быть нашиты гербы, эмблемы, куски другой ткани. (Со сцены такой плащ выглядит очень эффектно. Особенно интересны плащи, сделанные в одном цвете, но из разных фактур ткани. Например, черный бархатный плащ и атласная аппликация черного цвета или красное сукно и аппликация из красного сатина.)

Гупелянд
Гупелянд - плащ-накидка (??? - плащ??? - очень спорное описание, возможно автор не совсем внимательно изучила визуальный материал) до колен или до пят, надеваемый через голову, с вышитым или гладким стоячим воротником. Выкроенный "солнцем" и надетый через голову, при поднятых руках он создавал иллюзию (??? иллюзию???) широких рукавов. Его плоскость могла быть и с разрезами от плеча, к которым пришивались округлые полотнища ткани, как свободные крылья, прикрывающие руки. Вообще форма рукавов могла быть самой фантастичной - от изрезанных зубцами широких, как крылья, до массивных мешкообразных с вертикальными прорезями для рук по средине массива ткани. Гупелянд подбивался шкурками мелких животных, подшивался дорогой цветной подкладкой, покрывался бархатом, парчой и сукном. Его носили свободным и опоясанным, нередко с застроченными складками на груди и спине. Сюркот исчезает с появлением гупелянда, который в свою очередь закончит свое существование в XVI веке. Женские костюмы необычайной длины требовали умения двигаться в них, держаться. Так выработался жест придерживать в кулаке правой руки часть подола верхнего платья спереди. Длинный шлейф заставлял торс отклоняться назад, причем живот выступал вперед. Руки, сложенные на животе, подхватывали и придерживали верхнюю длинную юбку, под которую подвязывали мягкие подушечки. Вместе со сложными головными повязками, тюрбанами, чепцами эти костюмы впечатляющи и неповторимы и, конечно, представляют кладезь для художников сцены и кино.

Мужчины намного превзошли женщин в фантазии и разнообразии туалетов. Тугие штаны-чулки из сукна, холста или льна, вырезанные и выкроенные по ноге и крепленные по талии к исподнему нагруднику или особому поясу, плотно обтягивали ноги и бедро (рис. 46). Они часто составлялись из половин разных цветов. Так, одна нога могла быть одета в полосатую штанину, например красную и зеленую, а другая - быть целиком желтой.

"Красная половина джентльмена внушает мысль, что он наполовину поджарен или что он вместе с платьем был опален огнем св. Антония". В пьесе Филда "Женщина - это флюгер" один из действующих лиц восклицает: "Конечно, мои ноги отличаются одна от другой: ведь одна обошлась мне на 20 фунтов дороже".

Скульптурность форм мужских одеяний знаменует все средневековье и начало эпохи Возрождения.

Пурпуэн
Пурпуэн (гамбуаз, или гамбизон) - простеганная с тряпками и льняными очесами куртка (в нашей театральной терминологии - дублет, колет, камзол) с искусственно выпуклой грудью, узкой талией и узкими рукавами. Пурпуэн, плотно обтягивающий стан, выгибал грудь и расширял плечи своего владельца, делал талию его по-девичьи тонкой. По мере обуживания пурпуэн укорачивался, и этот процесс, как всегда в любой моде, двигающийся поступательно, привел к тому, что штаны-чулки, достигнув предельной длины до середины бедра, оказались открытыми. Это вызвало в свою очередь появление "мини" - коротких верхних одежд (в русском языке им нет наименования) - журнад, хукэ, жакет, впрочем, не будет греха поименовать их всех короткими гупеляндами. Они выполняли роль верхней одежды у пажей и герольдов и несли функцию эмблематическую.

Штаны-чулки также подверглись процессу обуживания и в процессе их "пригонки" разделились на 2 отдельные штанины, которые оставались спереди открытыми. К ним добавили кусок ткани, который прикрывал это отверстие, откидываясь и прикрепляясь к штанам тесемками и булавками. Во французском языке он получил название брагетт, в русском - гульфик (нем.- термин удержался до нашего времени, обозначая переднюю планку разреза брюк). В XV веке гульфик оставался довольно видным, если даже не главным украшением мужского костюма. С появлением шарообразных штанов гульфик исчезнет, чтобы возродиться в более совершенной форме - откидного клапана ("понт" - мост) штанов-кюлот (XVII в.).

Целая феерия самых разнообразных пиши и беретов, с закинутыми на плечо концами разно диетных тканей, дополняли костюм.

Одеяния крестьян и ремесленников были примитивны и просты - рубахи, штаны из полотнища ткани, штаны-чулки, куртки с рукавами и без них, капюшоны и шейные нагрудники - "колет". Мягкие кожаные и войлочные башмаки, деревянные и соломенные "калоши".

Бродячие певцы-менестрели, бродячие музыканты, акробаты изображаются в сюркот с разной длины рукавами, с пестроцветной раскраской одежды, с бубенчиками, нашитыми на ее края.

Отличались своим внешним видом студенты (ваганты): "Физики шагают по улицам Парижа в своих блестящих одеждах и докторских колпаках, тогда как хирурги разгуливают в коротких платьях". В XIII веке университеты добиваются у Рима права на собственное одеяние, а с 1315 года Парижский университет предписывал своим учителям ношение простой круглой мантии с разрезом для рук.

Слуги, близкие к хозяевам, носили одежды с барского плеча, но с изъятыми украшениями. Слуги, сопровождавшие господ на охоте, в путешествиях и официальных представительствах, в украшении одежд имели цвета и распределение их на костюме в соответствии с рисунком герба их господина.

Все названные выше одежды, гладкие или с четко нанесенным на ткань рисунком, яркие в цвете, представляют неоценимый источник вдохновения в создании костюмов в спектаклях-сказках и исторических пьесах. В современном театре процесс создания средневековых костюмов значительно облегчается благодаря тому, что в распоряжении костюмеров имеется целый ряд фактур, при соответствующей обработке которых может получиться особый эффект. Так, женские "большие" платья можно делать из ткани, сдублированной с тонкой поролоновой пленкой, которая и сохранит эластичность, и одновременно придаст массивность и монументальность форме. Объемные ткани, например сдублированный капрон, со сцены также могут создать представление о драгоценной массивной и плотной фактуре. Но и простая ткань, толстая бязь, даже фланель, положенные на подкладку, при хорошем крое и хорошей обработке формы из зрительного зала будут смотреться тонким сукном или парчой. Не нужно только употреблять фактуры, пластические свойства которых противоречат технологии образования формы. Для конструкции колпаков-эннин лучше всего подходят эластичная проволока, бамбук, эластичный электропровод, которые легко воспроизводят грандиозные размеры и фантастическую форму.

Решение декорации и костюмов спектакля не подвластны рецептуре - таковы законы искусства. Поэтому в конце главы я хочу привести пример из театральной практики. В спектакле-сказке женские костюмы на эскизе были изображены "опирающимися" на жесткий обруч подола. Стремясь создать костюм, полностью соответствующий эскизу, исполнители вшили в подол платья металлический обруч, который гремел при малейшем движении, стучал о предметы и стены, мешал двигаться актрисе (не говоря о том, что при небольшой ширине платья он не давал возможности сесть). Тогда костюмер нашел средства, реализующие его идею, в арсенале приемов создания форм костюма начала XIX века, это был "руло" - ватный валик, благополучно пришитый к подолу платья. Оно "бежало" впереди ног актрисы, ложилось на пол правильным кругом, сгибалось и послушно двигалось - вообще было тем, чем хотел его сделать художник.
Р.В. Захаржевская