Автор: Mister X Персонажи: Гай Гисборн, Мэриан Найтон, Робин Локсли, Голос
Рейтинг: PG-13
Жанр: drama/romance/angst
Дискламер: все персонажи, кроме одного, принадлежат BBC
Добавлено (16.10.10, 11:40)
---------------------------------------------
Post mortem
…Он очнулся от бьющего в лицо яркого света. С трудом разлепив глаза, поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Увиденное так поразило его воображение, что он присвистнул, как мальчишка. Где он, черт побери, находится?!
Там, где он очутился, не было ни деревьев, ни даже самой чахлой травинки. Такое впечатление, что он стоял в пустоте, и под его ногами тоже была пустота, но необычная – точно он запрыгнул на упругое облако и теперь прохаживался по нему. И все вокруг заливал свет, который не нес в себе ни угрозы, ни тепла.
Прислушавшись к себе, человек похолодел. Последним, что он отчетливо помнил, было его собственное распростертое на каменных плитах подземелья тело. Рука извечного, самого лучшего врага, ставшего ему в последнее месяцы ближе и вернее кровного брата, легла на его лицо и провела по векам, закрывая глаза.
Он наблюдал за этой картиной откуда-то сверху, со странным спокойствием отмечая, что это его тело лежит там, внизу, и что ни один вздох больше не сорвется с холодеющих губ. Он был мертв, но при этом ощущал себя абсолютно живым. Снова мог думать, чувствовать, пребывая в состоянии всепоглощающего покоя, словно все, что случилось с ним, оказалось не стоящей внимания безделицей.
А теперь он шагал в пустоте, пытаясь отыскать в ней хотя бы подобие жизни. Перед ним нехотя расступался густой туман, который, пропустив его, тут же смыкался за спиной. Но человек двигался все дальше и дальше, будто плыл по огромному безмолвному морю, не испытывая ни усталости, ни желания остановиться..
Сколько он проплутал и в каком направлении, он не знал. В этой клубящейся туманом пустоте счет времени был потерян. Но с каждым шагом покой улетучивался, уступая место необъяснимому страху. Тот, кто не раз с ухмылкой глядел в пустые глазницы Косой, и чье пренебрежение к смерти – своей или чужой – стало притчей во языцех Ноттингема и Шервуда, сейчас боялся неизвестности.
Он вздрогнули и резко обернулся, услышав Голос, чьи интонации были как ушат ледяной воды, выплеснутой на спящего.
- Почему ты здесь?
Человек зажал уши от громоподобного рыка невидимого существа, но тщетно. Голос звучал в его собственной голове.
- Кто ты? – собравшись с силами, спросил он.
- Кто я – неважно. Важно то, кто ты и зачем очутился здесь.
Он лихорадочно соображал, что происходит, и как ответить на вопрос, но ничего вразумительного на ум не приходило.
- Я умер, но почему-то все равно живу, - на лице человека появилась тень догадки: – Кажется, я понял. Это – ад?
Голос издевательски хохотнул:
- Да уж, на рай это мало похоже. Но нет, ты не в аду.
- Тогда где я?
- Здесь.
- Не понимаю! – в отчаянии выкрикнул он. – Это сводит меня с ума!
- Ты много нагрешил, человек, - холодно заметил Голос. - Счет твоим злодеяниям давно составлен, но тебя зачем-то задержали по дороге ТУДА.
- Значит, ад существует?
- А разве ты сомневался в его реальности? Да, он существует. Но выглядит не так, как вы, смертные, его представляете. Он проще, гораздо проще, но несравнимо страшнее.
- Тогда почему меня оставили тут?
- Это-то и странно. Но не мне менять Его волю. Если ты здесь, твою душу еще можно спасти. Последнее осмысленное решение, принятое при жизни, способно изменить многое, хотя и не все. Было ли то, что ты всем сердце хотел исправить? То, из-за чего совесть мучила тебя так сильно, что ты жаждал смерти как избавления от боли?
Он ощутил настоятельную необходимость срочно опереться на ствол дерева или стену, чтобы не упасть, но ни того, ни другого в этой проклятой пустоте не было. Он представил, как за его слабостью с усмешкой наблюдают глаза невидимого создания, и содрогнулся.
- Было. И есть. – Он облизал пересохшие губы. – Я хотел это исправить уже в ту же секунду, как совершил непоправимое.
- Расскажи мне, - приказал Голос. – Но не приукрашивай событий и не приуменьшай своей вины.
Перед его мысленным взором снова встал тот ненавистный день. День, который он хотел бы стереть из памяти, если бы только мог…
Чужое солнце, заливающее мертвым светом все вокруг. От зноя плавится одежда, закипают мысли в голове, грозя превратиться в парализующее волю безумие.
На песке лежит поверженный король Ричард. Раненый лев, которого нужно добить.
Он сделает это и получит взамен власть и могущество, как и сулит его наставник шериф Ноттингемский. А власть – это исполнение любых желаний, возможность повелевать чужими судьбами и вершить собственный суд. Власть – это Мэриан. Он добьется ее во что бы то ни стало. Она станет его женой, как бы ни сопротивлялась. Она привыкнет к нему, а он сумеет завоевать ее уважение и любовь. Он будет силён и бесстрашен, а победители получают всё в этой жизни.
Белый силуэт.
Мэриан.
На нее так же больно смотреть, как на беспощадное светило.
Она уговаривает его одуматься, взывает к совести. Глупая, глупая девчонка! Как можно взывать к тому, чего нет!
Желанная цель все ближе, ближе… Король стонет, не в силах сдвинуться с места… Монарх обречен. Всего один удар, и со старой Англией будет покончено, а потом родится новая Англия. Его личная страна.
Солнечные блики играют на острие меча, рукоять жжет ладонь раскаленным металлом. Губы Мэриан нервно улыбаются, и она, решившись на последнее средство спасти государя, произносит роковые слова. Она любит другого. Локсли.
Его врага и более удачливого соперника.
Солнце печет непокрытую голову, и в мыслях в одно мгновение разверзается кромешный ад. То, что он должен сделать, забыто. Боль, удесятеренная сознанием собственного поражения и слепоты, ярость, отчаяние, ненависть, неверие, любовь сливаются в один пылающий шар, который со всей силы бьет в ребра, лишая дыхания и способности соображать. Его рука, освобожденная ревностью, рвется вперед, и зажатый в ней меч пронзает Мэриан насквозь.
Он успевает подхватить свою жертву и натыкается на копье ее взгляда, в котором нет осуждения, только удивление и жалость к виновнику своей погибели. Голова девушки запрокидывается назад, на шее выступают капли пота. По белоснежному одеянию расползается алое пятно, которое становится все больше и больше. Тонкие руки, когда-то обнимавшие его, безвольно свешиваются вниз, и по ним пробегают предсмертные судороги.
Белая птица, подстреленная метким охотником.
Тяжелые капли срываются вниз и уходят в песок. Теплая кровь стекает по пальцам убийцы, пятнает его руки, одежду, сапоги.
«Не-е-е-ет!» - он слышит истошный вопль и поворачивается на звук. К ним бежит обезумевший от горя и чужого солнца Локсли.
Что ж, счастливый соперник, ты заслужил свою награду. Она твоя.
Не появись Локсли, смерть оставила бы здесь два бездыханных тела и забрала бы с собой две души - чистую и угольно-черную. Но кончать с собой на виду у врага было бы непростительным актерством. Чего-чего, а притворства он старается избегать. Его поступки прямы и бесхитростны, хотя далеко не всегда верны.
Он опускает умирающую на песок и, зажав уши руками, бросается к оставленной неподалеку лошади. Прочь отсюда!
Настоящая боль приходит потом.
Он знает, что от нанесенного им удара спасения нет. А это значит, что Мэриан мертва и уже похоронена. Но память, грозный палач, упорно рисует перед ним картины недавнего прошлого. Его беспомощные попытки завоевать благосклонность девушки, тщетные ухаживания. Веру в то, что его положение не так уж безнадежно, когда он замечает, как в глубине её насмешливых глаз что-то меняется, и ненадолго тает ослепительно синий лёд. И за эту надежду, за потепление отношений он прощает ей все, выставляя себя перед возлюбленной круглым дураком, которым она управляет, как странствующий кукольник - послушной марионеткой.
По ночам он с криком просыпается от одного и того же кошмара: умирающая Мэриан шепчет ему: «Как ты мог? Я ведь любила тебя». До рассвета он не может сомкнуть глаз и впервые в жизни не стесняется слёз. Наутро он появляется в замке опухшим и страшным. Люди шарахаются от него, как от восставшего из могилы мертвеца. Да он и есть мертвец. Все, что давало ему силы жить, вносило смысл в существование, умерло. Осталась лишь оболочка, наполненная страданием.
Ему предстоит только одно незавершенное дело. Демоны, живущие в нем, хотят смерти Локсли. Он часто представляет, как вонзит меч в грудь врага и несколько раз провернет сталь в ране, наслаждаясь картиной мучений. Так он отомстит за все. За Мэриан, за свою неудавшуюся, разбитую жизнь, за боль, от которой скручивает внутренности, за отказ в последнем милосердии: Локсли мог дать умереть ему рядом с любимой или убить позже, но не сделал этого, ввергнув его в огненную геенну еще при жизни.
…Из воспоминаний его выдернул Голос:
- Тебе удалось завершить это последнее дело?
Он криво улыбнулся:
- Нет.
- Он простил тебя или ты отказался от планов мести?
- Ни то, ни другое. Случай сделал нас союзниками и приготовил сюрприз – общего брата. Он подарил нам родство, а потом убил обоих. Перед смертью мы простили друг друга. Сложись обстоятельства иначе, Локсли мог бы стать моим другом. Но это была бы совсем иная жизнь, и мы были бы другими. – Помолчав, он севшим голосом добавил: - И Мэриан тогда была бы жива.
- И ты смирился бы с тем, что она любит не тебя? – спросил Голос без насмешки.
- Теперь – да. Но добровольно смотреть на то, как она счастлива с Локсли, я бы не смог. Слишком большое искушение для моих демонов.
- И все повторилось бы сначала…
- Нет! – убежденно воскликнул он. - Я ухал бы из Англии, отправился бы в Святую землю… Мои умения там оказались бы кстати. - Он задрал голову, словно надеялся разглядеть сквозь туман далекое солнце. - Придумал бы что-нибудь... В мире тысячи дорог, и одна из них мне наверняка бы подошла.
- От себя не убежишь.
Он ничего не ответил, думая о правоте сказанных Голосом слов. Да, от себя не убежишь. Но можно попытаться сделать это. Хотя бы для того, чтобы убедиться в тщетности...
Он не успел додумать, как Голос смиренно, как слуга перед грозным господином, произнес:
- Fiat voluntas tua**
Все вокруг потемнело, и страшная сила швырнула его куда-то вниз. Он летел в пустоте, понимая, что скоро превратится в груду изломанных костей. «Это и есть ад», - решил он, когда в его уши ворвался разноголосый шум приближающейся земли.
…По зрачкам резануло ярко-желтым. Он зажмурился на мгновение, а когда опять открыл глаза, то едва устоял на ногах от неожиданности.
Он снова был в том самом дне, который проклял остатками своей изувеченной души. Все вокруг заливал свет. Было невыносимо жарко, по телу и лицу катился пот, оставляя длинные соленые дорожки, а под подошвами сапог противно скрипел песок.
Но перед ним, как и тогда, стояла Мэриан. Она что-то говорила ему, но он не слышал. Опешив, он разглядывал призрак, который был до жути реален. Этот призрак произносил слова, которые должны были привести к трагедии. Но их смысл сейчас проходил мимо него. Он заранее знал, что скажет Мэриан.
«Я скорее умру, чем буду с вами, - ее глаза издевались над ним. – Я люблю Гуда».
Она любит Локсли? Теперь это уже не тайна, хотя ее слова привычной болью отозвались в сердце.
Он молча смотрел на нее. Память требовала, как и тогда, посулить ей власть, пообещать неограниченные возможности – разве может честолюбивая девушка (а Мэриан была честолюбива) отказаться от блестящей будущности? Но слова застыли у него в горле и не были произнесены.
Мэриан была жива или казалась живой – и это было главным для него. Он благодарил судьбу и тот странный Голос в пустоте за возможность еще раз увидеть и выслушать её, снова испытать волнующее ощущение близости к прекрасному, нежному, своенравному созданию, которое он так предательски уничтожил.
Он протянул ладонь, как слепец, ищущий опоры, и коснулся девушки. Ее рука была теплой, и он почувствовал, как под гладкой кожей пульсирует живая, горячая кровь. Видимо, что-то особенное отразилось на его лице, потому что Мэриан, забыв про свои обличительные речи, вдруг споткнулась на полуслове и испуганно, непонимающе воззрилась на него.
«Убей ее! Она изменница!» - раздался визг шерифа, который, как оказалось, тоже наблюдал за разыгравшейся сценой.
Он медленно повернул отяжелевшую голову к своему наставнику. Внезапно его глаза расширились от ужаса, и он метнулся вперед, закрывая собой Мэриан. От стрелы, выпущенной шерифом, грудь взорвалась болью. Он упал на колени. Его большое, сильное тело стало вдруг неимоверно тяжелым и начало запрокидываться назад. Медленно, точно во сне, он рухнул спиной на песок. И прежде чем отдаться цепким объятиям темноты, он успел увидеть ошарашенное лицо подбежавшего Локсли.
Примечания:
«Post mortem» – после смерти (лат.)
«Fiat voluntas tua» - Да будет воля твоя (лат.)
