Система драгоценностей

Ясные дни... В голове шумит, сердце колотится. Лбом ко лбу, глаза закрыты. Багрец и золото под сомкнутыми веками. Золото и багрец во всем теле.

Ни острых вопросов, ни неприятных ответов.

И оба знали, что подобная идиллия долго продолжаться не может. Слишком уж они были требовательны.

***

«Я не хочу выходить замуж. Не хочу подстраиваться под кого бы то ни было. Если насиловать себя, перестанешь себя уважать, если бунтуешь - причиняешь страдания другому. Лучше быть честной».

Стремление к независимости. Работа: после того, как состав городского правительства обновился, у Марианны сорвались два проекта. Отойти сейчас от дел хотя бы ненадолго для нее означало признать свое поражение. Было и третье: боязнь повторить то, что случилось с Романом. У них с Ромкой было общее дело, но, идя к намеченной цели, они забыли, что вообще-то любят друг друга, что строили планы на будущее... И чувство через какое-то время тихо ушло, как вежливый гость, который видит, что хозяевам не до него. Может быть, любовь - это яркий воздушный шар, который рано или поздно все равно лопнет, и незачем пытаться привязать к нему общий налаженный быт?

Так что, когда Геннадий поставил вопрос ребром - либо они женятся, либо расстаются, - она выбрала второй вариант. Ее сопротивление его ожесточило, а уж по упрямству и гордыне он мог дать ей фору. Разговор был коротким и несправедливым с обеих сторон.

Никогда еще Марианна не ощущала себя столь отрешенной от всего, опустошенной и безразличной к тому, куда ей теперь идти, что делать, кого видеть. Еще одна несостоявшаяся жизнь закончена! Господи, когда же они все наконец кончатся!...

***

Ленинградский вокзал. Суетные очереди у билетных касс, книжные киоски, дешевые кафе с пластиковыми столиками и бутербродами, обернутыми в целлофан. Студенты обнимают рюкзаки, командировочная публика мечтает засесть за ноутбуки - или в вагон-ресторан - и отключиться до Петербурга.

«Dear passengers, - мурлыкал голос диктора, - welcome aboard the express train number 166 to Saint-Petersburg - the "Nevsky Express" - at platform five».

Закинув сумку на багажную полку, Аланов жизнерадостно тараторил, что, кажется, переговоры удались, - а потом посмотрел на своего шефа, мысленно махнул рукой и сел перечитывать деловые бумаги.

Состав тронулся. Геннадий вышел в коридор и бесцельно смотрел в окно. За стеклом проплыла эстакада МКАД, потянулись рыжие пригородные платформы ближайшего Подмосковья. Так и в жизни: ты принимаешь решение, а потом удаляешься от этой точки, точно на поезде, который уже не остановить. Сознание было окутано болью, но не острой, а тупой, словно его одурманили каким-то наркотиком.

Через час перед глазами развернулась серебристо-серая гладь Иваньковского водохранилища. Из соседних купе доносились обрывки чужих разговоров.

В небе догорала алая полоса: смеркалось. «Невский экспресс» уходил в темноту.

***

«Лучше быть честной».

Под этим девизом Марианна прожила неделю и твердо была намерена прожить и вечер пятницы.

Она устало скинула сапоги, прошла в свою комнату, машинально включила телевизор - без звука, просто фоном. Упала в кресло и уткнулась взглядом в экран, оставаясь в некоторой прострации.

Шел выпуск новостей. Бегущая строка сообщала:

«...на перегоне Алешинка - Угловка (Тверская область). По данным РЖД, из-за ЧП застряли 60 поездов, в которых находятся более 27 тыс пассажиров».

И строка побежала с начала: «в районе города Бологое Тверской области сошел с рельсов скорый поезд №166 Москва - Санкт-Петербург «Невский экспресс». По словам представителей МЧС, причиной аварии мог стать подрыв. Этот же поезд был взорван террористами 13 августа 2007 года в Новгородской области...»

Не оборачиваясь, Марианна на ощупь вытащила из сумки мобильный телефон.

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

«Абонент недоступен! Оставьте сообщение после сигнала».

Она сбросила звонок, и телефон тут же запел.

- Машенька, ты только не волнуйся, - мягко говорил отец. - На рельсах, похоже, была взрывчатка, но большинство вагонов уцелели. В каком вагоне Гена с Даней ехали, мне пока сказать не могут, не до меня сейчас. Но ты учти, место глухое, нет зоны приема, мобильники не работают. Как только станет что-то известно, мне сразу же сообщат. Ты, главное, не волнуйся...

***

«Не волнуйся».

Что-то внутри нее упорно отказывалось верить в происходящее. В размеренном, точном царстве железных дорог, огоньков, нарядных вагонов и трудяг-локомотивов ничего не могло случиться. Произошла ошибка! В тихом вечере (мягко постукивают напольные часы, в ванной капает неплотно прикрытый кран, потрескивает догорающая ароматическая свеча) не было места нервной красной телевизионной строке, бегущей по экрану, как ось осциллографа.

Марианна внезапно осознала, что стоит внизу, в холле, одетая для выхода. Очнулась она ровно в тот момент, когда не сразу нашла сумочку.

«Не волнуйся».

«Аппарат абонента выключен...»

***

Когда раздался глухой удар, Даниил чуть не вылетел из кресла: спасло то, что инстинктивно он уперся руками в столик.

- Мы что, по шпалам едем? - крикнул он, чувствуя, как вибрирует пол.

Сверху полетел багаж; он едва увернулся от собственного атташе-кейса. Вздрогнув в последний раз, вагон встал.

Аланов помог подняться соседке по купе, которая, в отличие от него, не удержала равновесия.

- Ты живой? - позвал он в сторону коридора.

- Да, - донеслось оттуда.

Мимо пробежал встревоженный проводник, спрашивая, нет ли среди пассажиров врачей.

- Надо посмотреть, что произошло, - Гаев решительно направился к выходу, расталкивая других.

Двери были открыты. Несколько человек уже спрыгнули вниз. Высокий рыжеволосый молодой человек судорожно затягивался сигаретой. Коротко стриженый мужчина окинул цепким взглядом железнодорожное полотно, поднялся обратно и начал призывать всех к порядку и самоэвакуации.

Хвост состава странно изгибался: два замыкающих вагона сильно накренились. Позади и внизу, на насыпи, чернело что-то крупное, темное, искореженное.

- В нас что, кто-то врезался?

- Нет, - натянутым голосом отозвался Аланов. Попросил сигарету у стоявшего рядом парня, уронил ее, поднял и поджег с третьей попытки. - Это, Геночка, наши вагоны. Пойдем быстрее, наверняка нужна помощь.

***

«Машенька, зачем ты едешь на Московский вокзал? Я узнаю любую новость быстрее, чем тебе там что-то скажут. В конце концов, их могут привезти не на вокзал, и ты разминешься...»

Марианна его не слышала.

Ее друзья и коллеги из двух городов начали перекличку, и то и дело кто-нибудь набирал ее номер. У тебя никто?... Вот ужас-то, правда? Говорят, террористы. Ну, хорошо, что у тебя - никто. Как сама-то? Как жизнь? Что слыхать-видать?

Она боролась с желанием заткнуть уши и завизжать.

Вместо этого Войнович перешла из зала ожидания в кафе и попросила чашку чая. Долгое время сидела, не прикасаясь к ней. Какой-то человек подсел к ее столику: она испуганно вскочила, подхватила чашку, выпила чай в несколько глотков и поспешно удалилась.

Зона прибытия поездов оказалась поделена на две части. К первой спокойно подтягивались электрички, мерный женский голос диктора обещал, что «электропоезд до станции «Шапки» будет подан под посадку на третий путь» и просил соблюдать осторожность, «с первого пути отправляется электропоезд до станции «Волховстрой».

Вторая часть зияла черной дырой. Туда не пришли поезда из Москвы, Волгограда, Киева, и не были поданы несколько десятков составов на Москву.

«Уважаемые пассажиры, - извинялся тот же голос, - в связи с тем, что разрушен участок пути в районе города Бологое Тверской области...»

Внутри Марианны бился крик протеста.

Пока ты в раздумьях, случается «Невский экспресс». Или Ту-154 под Донецком. Или Boeing-737 в Иркутске. И уже не найти компромисс, и не посмеяться над собственными страхами.

Остаются только свернувшееся в липкий комок предчувствие и тоска.

***

- Та женщина, которую я вытаскивал, - Даниил уперся затылком в дерево, - умерла. Болевой шок.

Достал прихваченную из вагона-ресторана бутылку водки, свинтил крышку, жадно отхлебнул и закашлялся.

- Сволочи, - произнес он беспомощно и зло. - Крепления сидений ни к черту, кресла складывались, как конструктор. Ни медикаментов, ничего... Собрали таблетки от головной боли, у кого были, но разве оно спасет!... Мразь.

Гаев не ответил. У него было странное чувство - как будто он кого-то обманул. Он продолжал жить, а вместо него убили другого человека. Других, если быть точным.

Все, что пассажиры могли сделать, они уже сделали. Оградили развороченный рельс, чтобы МЧС было с чем поработать. Перебрались на безопасное расстояние. Оставалось только ждать: помощь должна была вот-вот поспеть. Далеко от населенных пунктов, ни «скорым» быстро не добраться, ни вертолетам.

За это время умерли трое.

Впрочем, а то он не знал, как проводятся тендеры на закупку вагонов. Сколько шуточек среди посвященных вызывает так называемое соблюдение так называемых мер безопасности. На днях разгорелся скандал: у одной авиакомпании начались отказы двигателей на новых самолетах. Выяснилось, что виновата сама авиакомпания. «Приезжаю я на завод, - рассказывал его приятель, - там стоит самолет, керосин с него уже слит. Беру банку с топливом и вижу: керосин разбавлен, а сверху какая-то гадость плавает». Эта история подавалась как анекдот...

Вспомнилось другое ЧП - выжженное пятно в лесу и останки самолета, напоминавшего изжеванную и разодранную консервную банку. Родные тех, кто падал в этой банке к земле и, наверное, до конца на что-то надеялся, приехали в аэропорт. Серые лица и сочувствующие глаза. Маленькая безмолвная группа людей, собравшихся в свой собственный крестовый поход. Он приехал еще как глава аппарата Везина, «проконтролировать и проследить», но растерялся и не знал, что сказать. И тут его тронула за плечо какая-то пожилая дама. Участливо спросила: «А у вас... кто?»

Потом представитель крупного авиаперевозчика с апломбом скандировала в прямом эфире центрального телеканала: «Родственникам погибших будет выплачена значительная компенсация - до двухсот тысяч рублей». Человеческая жизнь по сходной цене.

- Дай, - он потянулся за бутылкой.

- Если нас скоро заберут, часа через два можно будет позвонить, - подал вновь голос Даниил. Он сидел неподвижно, закрыв глаза.

- У Ирки завтра съемка, она вчера должна была рано лечь спать. Может, она и не знает. Хорошо бы.

- Смску пошли. А то и впрямь разбудишь, испугаешь. А вот Марианна знает наверняка, с ее-то папой.

Гаев криво улыбнулся.

- А ты не усмехайся, - посоветовал Аланов, по-прежнему не открывая глаз. - Позвони и скажи, что с тобой все в порядке. И что ты - идиот. Что, если бы не... не все это, так и разошлись бы? Ты меня прости, но оба вы... не очень умные люди.

Геннадий и так знал, что позвонит. А если она спит, с вокзала он поедет к ней домой.

Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания, думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель. Остальное расходится на всякие условности, которым придаешь неоправданно большое значение.

Ведь все, что мешало ему быть счастливым, - амбиции, самомнение, - на самом деле - полнейшая ерунда.

***

Поезд с теми, кто не нуждался в госпитализации, подходил к Ленинградской области, где восстанавливалась мобильная связь.
До Петербурга оставалось полтора часа.
Даниил кутался в пальто, пытаясь согреться и уснуть. Его начальник снова стоял в коридоре, разговаривал по телефону и сиял так, что и без слов было очевидно, что происходит.
"Интересно, научится ли он понимать что-то, не испытав прежде на собственной шкуре, - хмыкнул про себя Аланов. - Они же с Марианной не пара, а какая-то катастрофа. Вокруг них все время что-то такое происходит, что впору доставать белую простыню, накрываться ею и предусмотрительно ползти на кладбище. То губернатора снимают, то поезда под откос летят, это же невозможно. А я еще пожить хочу..."

***

Марианна проснулась ранним вечером, когда за окном только-только начало темнеть. Рядом почти сразу же открыл глаза Геннадий.

Она наклонилась, поцеловала его в ухо:

- Я здесь и никуда не уйду. Спи.

На полу валялись ее джинсы, свитер и его деловой костюм, который, увы, придется выбрасывать: на брюках была дыра.

Марианна вышла на кухню, заварила себе кофе. Достала свою чашку. Месяц назад они купили пару почти одинаковых чашек, только ее посуда была белой с черным узором, а его - черной с белым. Первая семейная покупка, неловко пошутил он тогда.

То решение, которое еще совсем недавно ей казалось невозможным, сегодня было принято очень легко. И виделось необходимым и правильным.

Она приоткрыла окно, вдохнула морозный воздух. От чашки с кофе поднимался пар. Где-то едва слышно играла музыка.