Бретоле вообще, будучи человеком хладнокровным, терпел любые неприятные новости, мягко говоря, стоически. Однако, он очень не любил, когда нечто, или некто, вмешивались в его планы. Он, наделенный властью, не особо церемонился в средствах достижения цели, и как многие подобные ему эгоистичные натуры, он не терпел проявления подобного свободомыслия в окружающих. Ввиду вышеуказанного, он лишь медленно и царственно оторвался от изучения каких-то манускриптов и, встав во весь рост произнес лишь одну фразу:
- Что вам известно, брат мой?
-Несколько личностей, среди которых, по показаниям монахов, была некая дама, виртуозно владеющая кинжалом, обманом проникли в башню и, убив нескольких монахов, предприняли попытку освободить ведьму из Неттлстоуна и ту сарацинку, что сегодня поймали. Также этим мерзавцам помогал этот пресловутый Ночной Дозорный или как там его. Попытка побега оказалась успешной, они все сбежали, кроме сарацинки, ее поймала моя личная охрана.

- Благодарю вас и ваших людей за бдительность, брат Хьюго. - неожиданно по-светски выразился Бретоле. - Ночной Дозорный...Кажется я слышал это имя. Очень звучное прозвище. Очеивдно - он и есть вожак. Что вы можете сказать мне о нем?
Бретоле пристально посмотрел на аббата.

-Мало чего. Все последние шерифы безуспешно пытались поймать его, потому что он, как бы это сказать, доставлял им неприятности. Ну понимаете, помогал бедным, притеснял богатых, грабил их. Но сейчас он перешел все границы. Я предлагаю обвинить его в сговоре с Люцифером и отлучить от церкви. Тогда, я думаю, чернь сдаст нам его очень быстро.

Бретоле глубоко задумался над словами аббата. Все же, помощь беднякам - весьма хорошее занятие, и уж оно получше, чем грабежи на большой дороге. И возможно, что Ночной Дозорный, как его называли, пошел на это из добрых побуждений. А Бретоле, в глубине души, в общем не плохой человек, теперь должен был с ним так расквитаться. Однако, инквизитор тут же отмахнул все мысли о добродетелях этого поборника справедливости, едва в его голову вкралась мысль о том, что раз он помог ведьме, значит служитель сатаны, а у этих ребят, как известно, на лице всегда добрая личина и свои грязные делишки они прикрывают добрыми поступками.
- Я согласен с тобой, Хьюго. И ты можешь поступать так как сочтешь нужным. Я даю добро на отлучение негодяя. Можешь даже взять моих людей, чтобы изловить этих лазутчиков.

-Благодарю вас, отец Бретоле, - смиренно поклонился Хьюго. - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы наказать всех, виновных в этой мерзкой авантюре.

На том и разошлись. Аббат Хьюго отправился в церковь готовиться ко сну, юный наемник Конан вышел на ночные улицы Ноттингема, а отряд Раймона выскочил в ночь, скача навстречу неизвестности и приключениям.

===>Церковь (Хьюго)
===>Ноттингем (Конан)
===>Вон из Ноттингема (Раймон и его люди)

***
Прошло несколько часов, когда Джак проснулась. Все тело ломило и тянуло. Девушка размяла ноги и затекшую шею и укуталась в плащ. Она удивилась, увидев рядом с собой тарелку с едой и изумленно посмотрела на заботливо перевязаннную ногу. Впрочем, это было далеко не самое странное обстоятельство за последние дни. Джак села, прислонившись к стене, и начала считать катившиеся по ней капли. Она не слышала разговора тюремщика и его племянника, поэтому абсолютно ничего не знала о происходивших в Ноттингеме злоключения.

Как и говорил солдат, у дальней башни было пусто – наверное, сарацинка казалась не такой уж важной преступницей на фоне происходящих событий. Вытащив на всякий случай кинжал из мешочка, Ортанс подошла к двери и с трудом отодвинула тяжелый засов. При других обстоятельствах ей это вряд ли удалось бы, но сейчас от неё зависела жизнь Роберта – неизвестно, сколько он ещё протянет – и Ортанс набросилась на засов с удесятеренной силой. Когда он, наконец, поддался, Ортанс, продолжая держать кинжал перед собой, вошла в помещение:
- Сарацинка…Ты здесь? Я не причиню тебе вреда, - с опаской проговорила Ортанс.
Джак уже было начала засыпать, утомленная бессмысленным подсчетом капель на склизких стенах, когда ее покой нарушила какая-то ненормальная женщина, шумно ворвавшаяся в темницу.
- Я здесь. Что вам нужно? - спокойно отозвалась девушка, безразличным взглядом окидывая посетительницу.
- Для болтовни у нас нет времени, - Ортанс протянула сарацинке сверток с одеждой, - город взят войсками Вэйзи, и у тебя нет никаких шансов выжить. Кроме одного – пойти со мной.
Джак чуть не подпрыгнула на месте: "Вэйзи вернулся?" - с удивлением размышляла она. Сарацинка давно уже потеряла надежду выжить, поэтому слова странноватой барышни окончательно убедили Джак в помешательстве этой особы. Но известия об осаде города так изумили сарацинку, что она почти автоматически кивнула головой, соглашаясь следовать за женщиной, так внезапно появившейся в жизни Джак.
Ортанс жестко произнесла:
- Считаю, нам нужно сразу прояснить ситуацию. Я хочу, чтобы ты спасла жизнь…Роберта Греймора. Я слышала, ты неплохо разбираешься во врачевании?
В сущности, Джак было все равно, кого лечить. Главное, что у нее был шанс спастись.
- А у вас есть время и возможность сомневаться в моих познаниях? - усмехаясь, обратилась сарацинка к взволнованной девушке. - Да, я разбираюсь в медицине лучше многих английских врачевателей.
«Какая дерзкая нахалка!»,- вспылила Ортанс, но жизнь Роберта была важнее, чем препирания с этой дикаркой.
- У тебя есть знакомые в городе? Где можно было бы спрятать больного? Деньги – не проблема.
- Не думаю, что кто-то из моих знакомых будет мне рад теперь. Меня должны сжечь на костре. А ваши деньги... оставьте их при себе.
"Кхм!" - послышалось из прохода к темницы. Оттуда медленно вышел покрасневший Сэм (Ослушавшись дядюшки, он остался в башне, а когда увидел, что к сарацинке поспешила "гостья", из любопытства последовал за ней и все это время подслушивал беседу двух девушек.)
- Я... это... мог бы предложить вам мою хижину... Она находится недалеко от базарной площади, -смущенно бормотал парень. - Только дядюшке не говорите! - прибавил он, окончательно смутившись.
Обернувшись на слова молодого человека, Ортанс приподняла бровь:
- Отлично, это – выход. И твой дядюшка ничего не узнает, можешь мне поверить. И да, все думают, что Роберт Греймор – мертв. Если что – мы везем тело для обработки перед похоронами. Ну что, мы можем идти? – Ортанс в нетерпении обернулась к одевающейся Джак.
Джак накинула старенький плащик и утвердительно кивнула. А Сэм, радостно трепеща, что стал свидетелем настоящего приключения, буквально выбежал из башни.

----> Хижина Сэма Скенли

Совместный пост Джак, Сэма и Ортанс

- Башня инквизиторов, темная, мрачная и заброшенная... - скрипучий голос Вэйзи эхом отдавался от стен камеры, но не покидал ее пределов. - Местечко как раз для тебя. Я не собираюсь тебя убивать - это было бы неинтересно и сделало бы тебя мучеником в умах тех, с кем ты сегодня бунтовал. Я захороню тебя тут заживо.

Стоявший перед Вэйзи в темноте массивный объект чуть подался вперед, но не стал бросаться на старика. Тем не менее, шериф слегка отпрянул назад.
Вошел, звеня пыточными орудиями, какой-то здоровяк из людей шерифа. Он снял факел со стены, осветив помещение тусклым светом: посредине небольшой круглой комнаты стоял Греймор, прикованный цепями к стенам. Три цепи были прикреплены к стальному поясу, охватывавшему его торс, по одной цепи на каждой руке и ноге, а также одна удерживала его за шею. Барон молчал и не сводил взгляда с шерифа, отчего тому было несколько не по себе.
- Твои друзья разбежались, а твою подругу - бунтовщицу, Мэриан, мы схватили. Жаль что мы еще не выяснили, кто является настоящим зачинщиком бунта, но мой друг это скоро исправит. - Вэйзи ухмыльнулся и пошел к двери. - Оставляю вас наедине. Пока!
Экзекутор подошел к барону и улыбнулся кривыми желтыми зубами:
- Приготовься к боли. Это будет не простая боль, а совершенно особая, какой ты еще не испытывал...

--->Ноттингем(Вэйзи)

Миновав три коридора по направлению к темнице, Элена резко притормозила и отошла в сторону, чтобы последовать за двумя стражниками на приличном расстоянии.

- Висит, окаянный, на цепях. А ещё недавно нашим шерифом был!

- Один день всего. Ну, или два. Я запамятовал.

- А до него в этой дальней башне ведьма была. Которая сбежала незнамо как. Словно нечистый ей подсобил!

- Ой да ну тебя!

- Да как пить дать говорю! И этому подсобит!

Стражники завернули за угол, а Элена про себя поблагодарила остолопов за сравнение своей персоны с нечистым. До Люцифера она не дотягивала, как минимум, отсутствием копыт.

Путь к дальней башне она помнила смутно, однако ею двигало желание поскорее справиться с задачей и убраться отсюда, поэтому Элена сосредоточилась и восстановила карту замка в памяти. Миновав ещё нескольких стражей, она нырнула в темную глубокую нишу, чтобы снять с себя праздничное платье и надеть платье служанки, заблаговременно припрятанное в повозке. Теперь можно было забежать на кухню, взять кувшинчик с элем и незаметно подсыпать туда снотворное зелье. Заходя на кухню, она пробежала взглядом по двум кухаркам, спешившим, наоборот, вон из помещения. Что-то в этих розовых рюшиках было не так, но Элена не стала заострять внимание и терять драгоценное время на оценку стиля одежды прислуги.

Ещё небольшая пробежка, и вот она, у дверей темницы в башне.

- Эй, ребята, шериф велел вам эля принести. В честь праздника. Только кувшинов на кухне мало осталось, вы выпейте, и мне отдайте сразу, - Элена очаровательно улыбнулась двум стражам, надеясь, что в полутьме башни её тонкие и слишком белые для служанки пальцы не сильно заметны.

- С чего это шериф такой добрый? – подозрительно спросил один из них, привставая.

- Мне откуда знать? Если не хотите, я на стену ребятам отнесу, или в конюшню, - фыркнула Элена, разворачиваясь как будто для того, чтобы уходить.

- Постой, красотка, не кипятись, - второй страж оказался тупее, доверчивее и охотливее к алкоголю. – Билли, ты как знаешь, а я свое выпью. Могу и твою пайку, - заржал он.

- Э, нет, дай сюда! – Билли выхватил кувшин и сделал несколько глотков. – На, я добрый, не то, что ты, - протянул он кувшин товарищу…

Через пять минут оба стражника мирно посапывали, прислонившись друг к дружке. Убедившись, что разбудить их сейчас не в состоянии даже злой Вэйзи, Элена осторожно обшарила их пояса и сняла ключи и с трудом открыла дверь.

Зрелище, которое открылось Элене в камере было ужасающим и необычным. Посредине помещения, распятый на цепях, висел барон Греймор. При этом подле него "пристроился" еще один человек, который как будто был приклеен к нему со стороны. При свете факелов Элена увидела, что это тюремщик, которого барон, очевидно изловчившись, задушил одним из кандалов и труп так и остался висеть подле него, с перехваченной цепью шеей. Барон понял глаза, и, прищурившись, всмотрелся в образ вошедшей. Как будто узнав, он робко промолвил:
- Леди Гривз? Элена? Что вы тут делаете?
Чуть пошатнувшись, Элена пошла вперед, не сводя глаз с висящего на цепях трупа.
- Он точно мертв? - спросила она, подойдя чуть ближе, но, все же, не решаясь приблизиться вплотную. - Пришла вас спасти. Ну, или хотя бы попытаться это сделать. Кажется, вы сами неплохо спрвляетесь, не так ли?
- Я думал у него есть ключи. - проговорил барон. - Но видимо, за ним запирали дверь. Мне нужно освободить руки...
Элена поднесла связку к свече и начла перебирать ключи. Свет причудливыми тенями передавал её движения, создавая на стене какую-то подвижную фантасмагорию, способную заворожить, если бы кому-то в этот момент до неё было дело.
- Вот, пожалуй, это он, - Элена обошла несчастного мертвеца и со второй попытки открыла особо сложный замок на руках барона, предупредительно отойдя в торону. Она предвидела, что труп свалится вместе с кандалами, а знакомиться с ним поближе у неё не было ни малейшего желания.
- Отлично! Теперь вам надо уходить, а я дальше выберусь сам! Вам нельзя рисковать собой!
- Мне здесь тоже больше нечего делать, поэтому я пойду с вами, - решительно заявила Элена. - Вы же все равно пойдете к отцу? Ой, - она остановилась на пол пути к двери из темницы, - там же Камилла, одна осталась...
- А она-то что тут делает? - Барон расстегивал цепи, охватывавшие его торс.
- Отвлекает внимание принца от меня. Кстати, я ей обещала кое-что. От вашего имени, - времени было в обрез, но лучше уж выяснить все сейчас, чем потом погрязнуть в семейном скандале.
Барон отцепил последнюю цепь и принялся освободжать шею. Что она могла ей пообещать? В любом случае ничего хорошего это не светит.
- Что вы ней посулили?
Элена опасливо посмотрела на цепи, на труп, на руки барона...
- Конечно, что вы отпустите её к племяннику Левина. А иначе она не стала бы мне помогать. Мои люди доложили - он не появлялся возле нашего дома, а значит, не так сильно она ему нужна. Вполне вероятно, что он сам от неё откажется.
Лицо Роберта помрачнело. Единственное что сейчас не заставило бы дрожать любого - наличие цепей на ногах барона, которые он еще не расстегнул.
- Проклятый жидовский отпрыск не хочет оставить ее в покое! Ну а вы - почему вы не хотите покинуть замок. Забирайте ее и отправляйтесь домой, я скорее всего буду выбираться так, как обычный человек этого делать не стал бы. Я уйду по крышам. И, возможно за мной пустят погоню. Я не хотел бы подвергать вас такой опасности.
- Хорошо. Будьте осторожны и не попадитесь вновь, а я пойду за Камиллой. И… - она вспомнила о кинжале. – Вам необходимо иметь при себе какое-то оружие. Вот, возьмите, - она протянула клинок барону. - Встретимся…дома, - Элена поспешно вышла за дверь.

--->Тюрьма Ноттингема (Роберт)
--->Дом Метценгерштейна

Шериф и правда неплохо справил свои дела в уборной и бодренькой походкой крестьянского сына-дебила направился к камере Роберта Греймора. Хотя ночь и не задалась - оборотень порвал чуть не половину его гостей, тем не менее утро, начавшееся с казни Левина Хаима бодрило душу и нагнетало в разум приятные мысли о суммах, которые сообщит ему Скруп, после того как распродаст имущество ростовщика и пересчитает содержимое его ларей. Наконец-то дела пошли в гору: бунтовщики повержены, Робин Гуд канул в лету где-то в каменном мешке под Ноттингемом, сундуки Вэйзи набиты золотом, в Англии вот-вот будет новый правитель при регенте - деграданте, Гисборн вернулся и вновь исполняет его указания.
Все на своих местах.

Нет...не все.
Дверь в камеру барона была отворена и стража подле дверей еще пребывала в некоем подобии похмельного синдрома. Лицо Вэйзи исказила душевная боль - смесь горечи поражения, тщеты бытия и сложности накатившихся вновь тяжким грузом, проблем. Он открыл рот и издал вопль, напоминавшей крик чайки, потерявшей своего птенца в пучине волн:

- ГИСБО-О-О-О-РН!!!!!!!!!!!!!!!!!!