По дороге к площади Роджер Торнтон раздавал приказы: приготовить карету, лошадей, эскорт; и думал, что ему делать. Он и дня в Ноттингеме не провел, как оказался втянут по уши в проблемы принца. А Роджер хотел лишь найти жену и наказать... то есть развлечься с ней. Да так, чтобы Изабелла неделю не могла сесть на стул, не испытав "приятных" ощущений. Погруженный в мысли, шериф оказался во дворе. Гостя он приметил сразу. Святоша в черной сутане расхаживал по площади с в высшей степени отрешенным видом. "Не успел принц назначить меня на должность, как церковь явилась по мою душу", - зло подумал Торнтон и направился к гостю.
- Добрый день! Я Роджер Торнтон - временно исполняющий обязанности шерифа Ноттингема, - представился Торнтон, - С кем имею честь говорить?
Бретоле нахмурился:
-А что же сталось со старым шерифом...Вэйзи кажется...Я рассчитывал взять с него ответ за происходящее на территории Ноттингема. Вы давно в этих краях?
- Вэйзи попал в лапы к смутьянам и испытывает на себе их гостеприимство, - ответил Роджер, - Что касается меня: прибыл в замок утром по личному дело, но по милости принца получил должность шерифа в замке до тех пор, пока его Сиятельство не разберется с проблемой Вэйзи, - с сарказмом закончил Роджер и уставился на святошу. Тот не счел нужным представиться, что, конечно, задело вспыльчивого сквайра, однако если чему и научил Роджера отец, старый хрыч Торнтон, гнивший в земле уже добрые несколько десятков лет, так это тому, что переходить дорогу Церкви себе дороже, будь ты шериф или даже король.
-Ну что ж...-Бретоле смиренно сложил руки перед собой как бы на груди, держа в кулаке четки, - вам будет полезно знать, что смутьяны - не единственная проблема графства. Ко всему прочему тут еще и нечистому поклоняются. Затем я и прибыл.
Священник выпрямился и гордо громко проговорил:
-Меня зовут отец Гийом Бретоле, я епископальный инквизитор. Я послан сюда самим Губертом Уолтером, архиепископом Кентербери, чтобы решить дело, связанное с дьяволопоклонством в этих местах...
Он приутих и глядя в пол уже теперь тихо забормотал:
-Сатана бродит в этих местах. Он находит себе приют в сердцах людей. Плохой знак, дурной.
Подняв глаза на Торнтона он улыбнулся и продолжил после небольшой паузы, как бы успокаивая и.о. шерифа:
-Ну ничего. Я уже нашел союзников тут, и надеюсь увидеть среди них и вас, любезный сын мой. Мне и моему штату нужен будет приют в замке. И помещение для допросов...не сомневаюсь, оно у вас есть.
Гость и впрямь оказался важной шишкой. Гийом Бретоле, в принципе, мог смело вытереть о сквайра ноги, но не стал. Услышав о дьяволопоклонстве и сатанистах, Роджер даже не удивился - как ни странно, с утра он уже успел привыкнуть к таким вот неожиданностям.
- Мы с радостью предоставим вам кров, святой отец, - любезно улыбнулся сквайр, - Как и все, необходимое для вашей работы.
-Очень хорошо, сын мой. Мой штат прибудет вечером. - Бретоле уже собрался прочь, как вдруг остановился и проговорил:
-Архиепископ дал мне исключительные полномочия для разрешения этой проблемы...Я могу вершить суд, не только следствие...Вы понимаете?
- Да, святой отец, - ответил Роджер, - Вы займетесь своим делом, а мы - своим. Чувствуйте себя как дома.
И Торнтон оставил инквизитора наедине с самим собой. Солдаты уже выстроились на площади, карету также приготовили. Роджеру оставалось только ждать принца. Конечно, сквайр мог бы навестить свою жену, но от этой стервы пожеланий удачи и скорого возвращения ждать не приходилось. Изабелла была бы только рада, если бы ее муж погиб в стычке.

Торнтон залез в уже приготовленную к отъезду карету и стал ждать принца.
Сквайр размышлял о текущем положении вещей и в голову ему неожиданно пришла отличная идея. Роджер поделиться ей с принцем по пути в Локсли.

------> манор Локсли (Торнтон)

Совместный с Шерифом пост.

Аделайда, наконец, вышла из замка на свежий воздух. Погода была вполне приятная и прохладный ветер, только порадовал девушку. Но, несмотря на это выходить за пределы замка было небезопасно. Никто не знал как распространяется эта болезнь. И как вообще работают местные лекари? Ну да, им бы самим вылечить больных, а уже потом искать причину. Как бы не поставили карантин.

Аделайда спустилась вниз по ступенькам и увидела приготовленную карету с, выставленной около в ряд, стражей. Так же на площади бродил священнослужитель и какой-то мужик в богатых одеждах. Девушка вопросительно приподняла бровь, а потом пошла в сторону конюшен. Судя по карете, принц куда-то уезжал и, если учитывать количество охраны, то куда-то в опасное место.

- Прошу вас, приведите мне лошадь, пожалуйста – обратилась девушка к конюху и тот удалился.

«Интересно, куда собрался принц. Выглядел он не очень взволнованно, а может и не показывал виду. Хм, мне лучше этого и не знать, если честно. Хотя, можно, и постоять понаблюдать, пока конюх ищет мне лошадь. А думать о том, что здесь забыл священник, я даже не буду».

Быстро преодолевая расстояние от собственных покоев до кареты в сопровождении всё тех же стражников, принц был сосредоточен и молчалив. Его совсем не радовала эта поездка, но ничего лучше он придумать не мог. Да и просто ему стало интересно посмотреть в глаза человеку, что желает шантажировать самого принца, брата короля Ричарда.

Спускаясь уже по ступеням, Джон обратил внимание на выстроившийся отряд солдат у его кареты, и немного ужаснулся им: большого кровопролития он, в общем-то, не хотел. Хотелось просто запугать, но не убивать.

Также он заметил священнослужителя, видимо, это был тот самый инквизитор, что требовал Торнтона на разговор. Принца даже слегка передёрнула от одного его вида, но нужно было с ним поздороваться. Портить отношения с такими рьяными служителями церкви не входило в планы принца.

- День добрый, святой отец, - обратился к нему принц и склонился в низком поклоне, хотя он и не очень жаловал святош, а инквизиторов и подавно. – Прошу прощения, но я спешу. Буду рад, если вы составите мне компанию сегодня в моей скромной вечерней трапезе. Всего вам самого наилучшего, святой отец, - и Джон, как можно счастливее улыбнувшись, зашагал к карете, не забыв бросить взгляд на Торнтона.

Сев, он грубо отдал приказ:

- Трогай! В деревню Локсли! И быстрее, олух!

====> деревня Локсли

Конюх привёл коня, и охранница вежливо его поблагодарила. Ей сейчас нужно было ехать в Неттелстоун, а не стоять здесь без дела. Девушка поправила кинжалы и ловко запрыгнула на лошадь. Давно она не каталась на этих созданиях, и теперь было бы весело прокатиться с ветерком. Аделайда пришпорила коня и выехала из замка.

==> Бывший дом Сары Дэвис в Неттлстоун.

Возвращаясь обратно в Ноттингем, принц, сидел в карете с закрытыми глазами, откинувшись на спинку сиденья, и думал о заключённой сделке и всех её условиях: он ещё раз пришёл к мысли, что всё это было слишком сильно окутано туманом тайны и его не покидало чувство, что где-то он продешевил. Но печать поставлена, и пост отдан другому – Джон открыл глаза и взглянул на Торнтона, теперь он просто был его гостем, почти дорогим гостем – хоть и на неопределённый срок.

Карета проехала ворота и покатила по улицам города, приводя в очередной раз в замешательство местных жителей. Принц посмотрел в окно, но всё равно не увидел, что происходит на улице. Мысли его всё ещё были заняты беседой с бароном и опасениями за свою жизнь: при малейшей опасности он упакует вещи и укатит отсюда куда подальше, так он решил уже давно.

Движение закончилось, и возница остановил лошадей. Они наконец-таки приехали! Принц без помощи слуг открыл дверцу и вышел из кареты, на ходу он бросил Торнтону:

- Сэр Роджер, распорядитесь, чтобы в обеденный зал подали ужин через час. К этому времени я как раз успею сделать задуманное и желаемое, и я хотел бы, чтобы вы со мной отужинали. А пока узнайте, что нового случилось в наше отсутствие, я просто чувствую, что что-то произошло, – принц говорил эти слова уже на лестнице. Преодолев её, он торопливо пошёл к себе в комнату.

====> Личные покои принца Джона

Аделайда старалась не очень торопится, ехая в замок на лошади. Ей хотелось немного оттянуть время. На свежем воздухе было намного приятнее, чем в душных стенах Ноттингема. Но как бы она медленно не ехала, то всё равно бы оказалась у места назначения. Так оно и случилось.

Въезжая на площадь перед замком, девушка заметила, что карета принца уже была тут. Значит, Его Высочество уже вернулось. "Всё же интересно, что он делал в Локсли. Надо бы у него вызнать, ради любопытства".
Аделайда слезла с лошади и отдала её на попечение конюху. "Покаталась и хватит. Теперь надо себя чем-нибудь занять. Жизнь в замке такая скучная, но и в Неттелстоуне, она не была веселее".

Девушка отправилась ко входу в замом, искоса глядя на виселицу. Сегодня она выглядела особенно мрачно и пугающе. "Сколько же людей умерло здесь? Воистину, это ужасное место!" Аделайда ускорила темп, после чего вполне быстро вошла в прохладное помещение замка.

===> Покои Аделайды

Дорога обратно прошла в абсолютной тишине. И принц, и Роджер предались невеселым думам о сложившейся ситуации.
"Молодчина Роджер!", - думал Торнтон, когда карета подъезжала к замку, - "Ты побил рекорд! Ноттингем так и не узнает, что ты с утра до ужина был в нем шерифом"!
Принц Джон тем временем оставил сквайра, изъявив желание отужинать в его компании.
Роджер вылез из кареты и властным жестом подозвал к себе начальника охраны.
- Что-нибудь произошло в мое отсутствие? - напрямик спросил сквайр. От солдата он узнал, что изменения в замке ограничились лишь наполнением темниц, которые в Ноттингеме никогда не пустовали. Леди Торнтон по-прежнему сидела под замком в своей спальне, и Торнтон уже четко представлял себе, что он с ней сделает... после ужина. Торнтон отпустил солдата и отправился в обход по замку.
Три четверти часа он был занят тем, что раздавал поручения, хотя, по сути, и не был шерифом. Однако держался он столь уверенно и высокомерно, что никому и в голову не могло прийти ослушаться его или пропустить слова сквайра мимо ушей. Он приказал подать ужин, а также отнести немного еды своей супруге.
За десять минут до назначенного времени Роджер Торнтон уже был в обеденном зале и, ожидая принца, рассматривал гобелены.

----> Зал Ноттингема

Принц с большой неохотой шёл на площадь. Ему было тошно только от одной мысли, что сейчас он увидит этого неприятного ему барона Греймора. А ещё ведь надо было его представлять, как нового шерифа…

«Следовало бы сослаться на больную голову и напавшую на меня хандру и просидеть целый день в своей комнате, до самого вечера, не идти никуда…» - думал Джон, не особенно торопясь на площадь. От его комнат идти было недалеко, и в скором времени принц уже мог видеть и слышать собравшуюся толпу на площади. Помпезно заиграли трубы, кто-то крикнул «Его Высочество Принц Джон!» и принц показался перед толпой во всей своей красе и блеске, широко раскинув руки и как можно добрее улыбаясь.

- Жители Ноттингема, приветствую вас! – громогласно начал он, краем глаза заметив, как его верный вассал Торнтон только что появился на крыльце. Тот еле заметно кивнул головой принцу и встал за спинкой кресла, что для приготовили для Его Высочества. Толпа же, отдав дань приветсвтия, замерла, ловя каждое слово принца. – Я рад представить вам нового шерифа вашего славного города Ноттингема барона Роберта Греймора. Теперь ему вы должны служить верой и правдой, во славу всеми нами горячо любимого… «да уж, а мною особенно» - съязвил мысленно принц, продолжая: - короля Ричарда! А теперь предоставляется слово новому шерифу! Барон, прошу, - Джон сделал полушутливый знак рукой Греймору, стоявшему неподалёку, и сел в приготовленное для него кресло, наслаждаясь произведённым эффектом на толпу.

с разрешения Торнтона.

Сэр Роберт выпрямился, и простертой к народу рукой потребовал тишины. Когда шум улегся, барон продолжил. Его голос гремел над площадью:
- Именем короля Ричарда, регента его Высочества Джона и моим, Робин, граф Хантингтон, более известный как Робин Гуд, или Робин Локсли, теперь прощен. Все его деяния, направленные против местных властей признаются законными. Отныне он возвращен в лоно закона, а его родовое поместье возвращается к нему в собственность немедля. Кроме того, он имеет право принимать участие в заседаниях городского совета. Его оруженосец, Мач, сын мельника, наделяется поместьем Бончич и также является прощенным и имеет право участвовать в заседаниях совета.

Это заявление вызвало ликование народа. Люди подбрасывали вверх шапки и даже периодически раздавались возгласы: "Да здравствует Робин!", "Ура новому шерифу!", "Слава регенту Джону!". Зато сам барон чувствовал множество сверлящих взглядов из-за спины. Он снова простер свою руку и продолжил:

- Также, его людям даруется амнистия за все их проступки вплоть до того момента, как в Ноттингеме не сменился шериф Вэйзи, то есть до вчерашнего дня. - он усмехнулся, уже зная, предвидя, за что начнет их преследование. - Если за вчерашний день они ничего не натворили...Шериф же Вэйзи, а также капитан стражи Гай Гисборн будут находиться в темнице, пока над ними не будет свершен суд в закрытом порядке.
- Почему в закрытом? - вылез из толпы какой-то мужик.
- Потому, приятель, что вещи, в которых они будут признаваться, не для ушей простых людей. - ответил Греймор.
Тут же толпа издала вопль негодовния, но барон успокоил их, подняв руки на уровень груди ладонями к народу, призывая к тишине.
- Они получат по всей строгости закона. Их буду судить я, а председательствовать на суде будет его Высочество. Не волнуйтесь, мои возлюбленные подданные! Каждая ваша слезинка, каждая рана, каждый погибший, замученный или умерший с голоду из-за этих двух мерзавцев, будет отомщен!
Народ издал вопль ярости, уже почувствовав запах крови, как кричат обезумвшие обыватели, глядя на казнь ведьмы.
- На том все. - заключил Греймор.
Вдруг из толпы вылез какой-то старик, совсем ветхий, опиравшийся на сучковатую палку:
- А как же хворь? Что с ней будешь делать?
- Какая хворь? - приподнял бровь барон.
Старикан принялся подниматься по ступеням и тут же растянулся на них. Греймор быстро сбежал вниз и поднял деда. Тот забормотал тонким голоском:
- В Неттлстоуне, в Клане уже много заболевших. Целые семьи. Болезнь выжигает их изнутри и переходит к тем, кто с ними общается по воздуху.
Греймор отпустил старика и тот заковылял вниз.
- С хворью мы разберемся, народ мой! Теперь все. Идите по делам.
Барон развернулся и пошел к принцу, в тот момент как стража организовывала выход людей с площади. Подойдя к принцу, барон наклонился к нему и проговорил:
- Вот я и убил Гуда. Вэйзи не мог сделать это полгода.

Робин и разбойники прибыли в Ноттингем, как только до них дошли слухи, что новый шериф Ноттингема собрался выступить перед горожанами. Гуд слушал барона с большим интересом. Слова и действия Греймора были весьма и весьма разумными. Робин невольно проникся некоторым уважением к своему союзнику. Да, конечно легенду Шервуда задевал тот факт, что справедливость в Ноттингем вернул не он, а кто-то другой, однако Робин смирился с этим фактов. Да и, к слову, не начни он свою борьбу - не видать Ноттингему Греймора-освободителя.
Банда, раскрыв рты, слушала заявление шерифа о разбойниках.
- Помилован! - охнул малыш Джон.
- Бончич! - только и выдохнул Мач.
- Мы победили! - отозвалась Джак.
И Робин был рад. Все было позади. Теперь он вновь хозяин Локсли и граф Хантингдон. Его бой закончен. И он сможет вернуться к прежней жизни! А Робин ведь и забыл уже, что с самого начала возвращался домой из Святой земли он не ради нового боя, не ради того, чтобы скрываться в лесу от беззакония и мешать Вэйзи и Гисборну, а ради женщины...
Тем временем, Мач обнял Джона и Джак.
- Ура! Приглашаю всех в Бончич!
Робин улыбнулся и стянул с головы капюшон - теперь ему не нужно было скрываться - и гордо поднял голову. О дальнейших успехах Греймора он узнает на заседании совета. А сейчас... сейчас самое время отправиться домой.

-----> Дом хозяина Манора (Робин)

Ещё бы, собравшаяся знать приняла в штыки новые указы, принц, повернувшись в пол-оборота, видел, как изменились выражения лиц нескольких местных богачей. «Греймор – не дурак, но и не умный человек, он заслужит любовь черни, но знать будет иметь против него зуб. А их нелюбовь может быть опаснее, чем народа, и смерть его будет тихой и с большими проводами…» - Джон потёр бороду, раздумывая над этим.

Помилование Гуда было худшей новостью из всей речи Греймора, принц уже начал подниматься из кресла, чтобы всенародно оспорить слова барона, но мгновенно передумал: сейчас в глазах этих людей он был не меньше любим, чем его брат, так что торопиться пока не стоит. Оспорить и изменить решение он сможет и потом, а сейчас стоит послушать, о чём барон будет говорить с крестьянами. Заговорили о хвори, с известиями о которой к нему приходили вот уже несколько дней, что ж, теперь не ему, Джону, с ней разбираться, а барону. Это немного улучшило настроение принца.

***
Показавшийся Его Высочеству сарказм в обращённой к нему последней фразе Греймора не пришёлся ему по душе. Джон с полным недоверием поднял на него взгляд и, не скрывая некоторого негодования, требовательно спросил:

- Барон, почему вы простили его и банду этих разбойников? Они этого не заслуживают. Я хотел бы внести несколько поправок в ваши законы, потому что хоть этот Лоскли, - принц намеренно выделил голосом прежнее имя Гуда, – и боролся за права униженных и оскорблённых, но ни что не освобождает его от ответственности за воровство у меня. Думаю, что даже мой августейший брат Ричард подержал бы меня. – Джон поднялся из кресла и, не почтив взглядом Греймора, отправился в замок, ему хотелось подумать, да и навестить леди Изабеллу он тоже был бы не прочь. Её общество было ему очень приятно.

====> Спальня шерифа

----> Спальня шерифа

Стражники опустили Дейла на землю и, постояв над ним некоторое время (вероятно, проверяли – не загнется ли парень), вернулись в замок. Алан с трудом встал, цепляясь руками за каменную стену, окружающую замок. Вокруг проходили люди, и у каждого на лице было написано крайнее любопытство. Тогда Алан оторвался от стены и медленно зашагал прочь, устремив невидящий взгляд поверх голов встречавшихся ему горожан. Лоб Дейла блестел от пота, в глазах застыло выражение ужаса, сломанные ребра и рана на груди мучительно и непрестанно болели.
Без меча, без плаща, в рубахе, на которой уже проступило кровавое пятно, Алан неспешно шел по улицам Ноттингема. Утреннее солнце дружелюбно заглядывало в усталые голубые глаза разбойника, ветер приятно обдувал разгоряченную голову – новый день словно насмехался над Дейлом. А хуже всего то, что придется возвращаться в лагерь и отвечать на расспросы друзей. При мысли о них, иная, не телесная, боль зашевелилась в груди Алана. О нем забыли? Или же решили, что он сам выпутается? Без разницы. Они просто не пришли.
В одной из подворотен Дейл стянул рубаху и осмотрел рану. Зрелище было не из приятных. Обугленные края раны черным ободком окружали алую плоть, из которой непрестанно сочилась кровь. Алан вполголоса чертыхнулся и натянул рубаху. Сломанные ребра тотчас отозвались на это неосторожное движение.
- Будь ты проклят, Греймор, - со злостью проговорил Алан.
Разбойник вышел из подворотни, прихватив с вешалки чей-то просушившийся плащ. Закутавшись и спрятав лицо капюшоном, Алан направился к ближайшей харчевне.

==>Постоялый двор Ноттингема

Принц почувствовал, что Торнтон не был рад ему. Ну оно и понятно, его жена красавица, которой хочется обладать единолично, а тут монаршая особа положил на неё глаз. «Отказывать мне небезопасно, и они оба это знают, но Торнтон горд и собственник по натуре. Что ж, надо быть очень осторожным по возвращению, что бы потом сэр Роджер не вонзил мне в спину смертельного клинка ревнивца…»

Не успел он сделать нескольких шагов от комнат Торнтонов, как его тут же остановила одна из служанок, на удивление принца все те, что попадались ему на глаза, были довольно-таки миленькими, и со словами, что ему просил передать бард вот эту вещь, она сунула ему в руку его серебряный набалдашник от трости. Покрутив в его в руке какое-то время, принц сказал ей:

- Милочка, раз я ему нужен, то передай ему, что пусть он ищет меня на улице, - проговорил он и, взметнув плащом, продолжил свой путь в сопровождении своей охраны.

Он шёл на площадь потому, что ждал письма, письма от матери. Она обещала написать ему в течении нескольких дней после его пребывания в Ноттингеме. И нарочный от неё должен был придти совсем скоро. В вопросе личной переписке с матерью принц не доверял никому, кроме самых близких слуг королевы.

Спускаясь со ступеней, Джон отметил, что нарочный уже прибыл и, держа под уздцы лошадь, ждал его. Народ на площади почти рассеялся, но ему не нужны были свидетели и соглядатаи, даже в виде его охраны.

- Какие вести? – спросил принц, подходя ближе и понижая голос. Его Высочество отвёл гонца в сторону, где бы их никто не мог подслушать.

- Ваша милость, здоровье королевы-матери пошатнулось, – таким же тихим голосом заговорил он. – Не смотря ни на что, она требует вас к себе, остальное вы узнаете из письма, ваша светлость, - доставивший письмо человек низко поклонился принцу и, оставив его одного, подошёл к своему коню, которого он привязал к одной из балок, что тут находились, сел на него и уехал…

Принц стоял, задумавшись, сжимая в руке бумагу от матери, он готов был всё бросить и сломя голову мчаться в Лондон…

Бард, свежий и отдохнувший, выпорхнул на площадь. «И где же mio belissimo?» - недоуменно подумал он, оглядываясь. Эсмонду пришлось несколько раз обойти все вокруг, пока в одном из малоприметных уголков он не увидел знакомый щегольской костюм. Витт поспешил к принцу и легко дотронулся до его плеча:

- Сир…

Принц встрепенулся, крепче сжимая в руке пергамент, и, обернувшись, узнал своего барда и сердито обратился к нему:

- Витт! Кто тебя учил так подкрадываться ко мне? Что случилось? Где ты был так долго? Что ты узнал? – серьёзно спросил он.

По встревоженному виду принца Эсмонд понял, что тот буквально только что получил какое-то плохое известие. И, судя по всему, до этого дела тоже шли не слишком хорошо. Бард виновато склонил голову:

- Простите, сир, вы были так погружены в свои мысли…

Эсмонд постарался как можно короче изложить информацию о пожаре в деревне, неповиновении Жискара и пребывании в тюрьме. Ответственность за последнее он полностью возложил на неудачное стечение обстоятельств и тупоголовость здешних стражей порядка. Также бард постарался яркими красками описать Роланда и его желание служить достойному господину. Не забыл упомянуть и помощь Гисборна (мало ли, вдруг бедолаге зачтется). Подобравшись к последнему пункту повествования, Витт стал еще осторожнее выбирать слова:

- Греймор предложил мне петь сегодня у него на празднике. Я подумал, что там можно будет многое узнать, и согласился. Тогда он выпустил меня.

Всё, что говорил Витт, Джон слушал внимательно, на какое-то время отрешившись от своей новой проблемы, где-то мысленно соглашаясь с бардом, кое-где совершенно опровергая его доводы. Этот некий Роланд совсем не привлёк внимания принца, но о нём он может узнать и после своего возвращения, о Гисборне ему думать не хотелось, одни мысли о нём вызывали у его Высочества дурноту. Когда Эсмонд умолк, Джон, взглянув на него, заговорил:

- Что ж, на этом празднике ты будешь моими ушами и глазами, потому что я должен буду спешно покинуть замок. Тебе я могу это сказать, ты один из её любимчиков, так же, как и мой: больна королева, и я хочу быть с ней в эту минуту, ведь Ричард там не появится, - зло бросил он, отворачиваясь и сжимая кулаки.

Эсмонд задохнулся, услышав о болезни королевы. Он прекрасно знал, как принц привязан к своей матери. Знал он и то, что Элеонора Аквитанская не так сильно любит младшего сына, предпочитая ему Ричарда. Острая жалость резанула сердце барда при взгляде на напряженную фигуру сюзерена. Руководствуясь скорее порывом утешить страдающего человека, чем разумом, он вторично за этот день прикоснулся к плечу принца, рискуя опять вызвать его гнев:

- Она поправится, сир. Она сильна и духом, и телом, ее величество никогда не сдастся на милость какой-то пустячной хвори. Она будет бороться и победит. А ваш визит наверняка придаст ей еще больше сил. Родные люди не должны бросать друг друга в беде. Поезжайте, сир, и ни о чем не волнуйтесь: ваши глаза и уши будут верно нести свою службу.

- Бард, ты верен мне и моей матери. Я ценю это, - принц взглянул на Эсмонда, «мне всё чаще и чаще кажется, что я могу верить только таким, как ты, ничего не имеющим за душой людям, так мало у меня осталось преданных людей…» и протянул ему обратно набалдашник от трости. – Оставь себе, вдруг он тебе ещё пригодится, - Джон улыбнулся своей очередной масочной улыбкой «положительного героя» и, оставив барда одного, вновь в сопровождении стражи, отправился в замок. По пути к своей комнате он дал несколько приказов и теперь ждал быстрейшего их исполнения.

Сжимая в руке набалдашник, Эсмонд проводил сюзерена встревоженным взглядом. Изящная серебряная вещица жгла ладонь, как будто была раскалена в адском горне. Тяжелые, несвойственные его беспечному нраву предчувствия ворочались в душе барда, шептали всякие гадости, мерзко щекотали сердце. Витт чувствовал, что принц в опасности. Только опасность поджидала не у больной королевы, а здесь, в Ноттингеме.

- Храни тебя Господь с его архангелами, и Сатана с его демонами, mio bèllo prìncipe, - прошептал бард вслед принцу. Затем, немного постояв на площади и поглазев на прохожих, он вернулся в замок, планируя направиться к Греймору.

====> Личные покои принца Джона(принц)
====> Ноттингемский замок(Эсмонд)